Настоящая жизнь (Бандиты, баксы и я)
Шрифт:
— Немедленно прекрати! — проскрежетала я. — Не смей распускаться, у нас еще столько дел!
— Я не могу. — Он все-таки разревелся.
Второпях я сунула ему платок из косметички Каролины, это вызвало новый приступ плача. Бормоча ругательства, я бросилась на кухню и принесла ему мокрое полотенце. Вытирать слезы, смешанные с потом, мне пришлось самой — он уже и руки не мог поднять.
— Слушай, возьми себя в руки! — пыталась я его увещевать.
— Извини. Со мной никогда такого раньше не случалось.
— М-нда.
Пока он приходил в себя, я прошлась по квартире и посмотрела, не упустила ли чего. Я забрала вещи Каролины, моих в квартире не было. В коридоре на гвоздике висели запасные ключи от машины ненаглядного. Сама не знаю почему, но я прихватила их, оглянувшись на дверь. Ненаглядный был в таком состоянии, что ничего не заметил.
— Ну что ж, приступим, — решительно сказала я и откинула закрывавшую труп Каролины простыню. — Скатерть тащи!
— Ка… какую скатерть? — заплетающимся языком спросил ненаглядный, в ужасе косясь на труп своей случайной подружки.
— Какую-какую, — передразнила я его, — самую большую, какую найдешь! Надеюсь, скатерти у тетки были?
— Сейчас…
Он полез на антресоли — довольно уверенно, надо сказать, — и вытащил оттуда большую красивую скатерть в ирисах, вышитых гладью.
— Сокровище! — воскликнула я с невыразимой мукой в голосе. — Неужели нет ничего попроще?
Он послушно достал скомканную невзрачную скатерть в бежевую клетку.
Мы разложили скатерть на полу возле дивана, и я осторожно взялась за труп, чтобы стащить его на пол. Ненаглядный смотрел на тело в ужасе и не мог к нему прикоснуться. Надо сказать, мне это тоже не доставляло большого удовольствия, но я виду не показала и прикрикнула:
— Сейчас ты к ней боишься прикоснуться? Раньше надо было бояться, тогда бы и не случилось ничего! Все из-за тебя! Ну, посадил бы в машину, подвез куда надо, — извините, мол, девушка, больше ничего не могу для вас сделать, меня любовница ждет… А ну, берись!
Он выполнил команду, быстро и не раздумывая, как в армии.
— Молодец!
Мы благополучно скатили ее на пол и завернули в скатерть. Теперь, когда тела не было видно, стало не так страшно — сверток как сверток!
Ненаглядный опять застыл в ожидании приказа. Сам он, похоже, соображать совершенно не мог.
— Что стоишь? Выходи, заводи машину и подгоняй к самому подъезду.
Он мгновенно кинулся к дверям — видно, очень уж страшно ему было оставаться в этой квартире. Я еле успела его перехватить:
— Чучело! Ты хоть куртку-то надень, холодно на улице!
К счастью, пока мы несли свою поклажу по лестнице и укладывали в багажник «копейки», нам не попался никто из соседей — только ободранная черная кошка проводила нас заинтересованным взглядом, но я решила не считаться с приметами: все плохое сегодня, по-моему, уже случилось.
Закрыв багажник,
— Садись за руль, сокровище! Права-то не забыл? Поезжай не спеша, соблюдай все правила — нам только не хватает, чтобы гаишник остановил…
— Куда? — растерянно спросил ненаглядный.
— Куда? — повторила я и ненадолго задумалась. — Пока к Выборгскому шоссе.
Я вспомнила одно местечко недалеко от города, куда ездила один раз за грибами.
Мы проехали по проспекту Науки, по Тихорецкому. На углу проспектов Культуры и Луначарского скучал одинокий гаишник. Увидев на пустой ночной улице нашу машину, он махнул рукой. Только этого нам не хватало!
Скосив глаза на ненаглядного, я увидела, что лицо у него блестит от пота, щека подергивается, и шестым чувством поняла, что он собирается нажать на газ.
— Стой, кретин! — злобно зашипела я. — Тормози! Подъезжай к сержанту и улыбайся! Улыбайся, черт бы тебя побрал!
— Сержант Трясогузкин! — представился гаишник, подходя к нам неторопливой вальяжной походкой. — Попрошу ваши права!
Мой ненаглядный трясущимися руками перебирал пачку документов. Похоже, он совсем перестал соображать. Я выдернула у него из рук пластиковый квадратик, перегнулась через этого идиота и высунулась в водительское окно с самой чарующей улыбкой, откуда только что взялось:
— Трясогузкин? Какая у вас милая фамилия. А вы всегда дежурите на этом перекрестке? Я вас раньше никогда не замечала, а как можно не заметить такого интересного мужчину?! Вот наши права! А что, разве мы что-нибудь нарушили?
— У вас не горит левый габаритный фонарь, — пробасил Трясогузкин, растерявшийся от моей болтовни.
Он хотел продолжить, но я затараторила:
— У этого ужасного человека, — кивок в сторону ненаглядного, — руки растут не из того места. Он так запустил машину! Это просто кошмар! Но вы не беспокойтесь, товарищ сержант, я возьму этот вопрос под свой личный контроль. Левый габаритный фонарь, вы говорите? Я заставлю его все сделать! Прямо с утра! И левый габаритный, и правый габаритный… Мы сейчас очень торопимся, потому что у нас собака не гуляна, но все равно я ему говорю: «Герман, поезжай аккуратно, не превышай скорость, соблюдай все правила… Матильда подождет…»
— Какая Матильда?! — спросил слегка обалдевший сержант Трясогузкин.
— Как — какая Матильда?! — переспросила я с удивлением. — Наша собака, ризеншнауцер! Та, которая не гуляна! Но я все равно сказала: «Герман, не превышай скорость!» Мы ведь не превышали скорость?
Не… не превышали, — нервно ответил вконец запутавшийся сержант, — поезжайте… к Матильде. — И он торопливо сунул ненаглядному права, окинув его при этом жалостливым и сочувственным взглядом: терпи, мол, мужик, раз уж женился на такой, сам дурака свалял…