Настоящая
Шрифт:
– Твоя мама же запретила мне появляться у вас… – предприняла я последнюю робкую попытку сопротивления.
– А как она узнает, если я с тобой вслух при ней разговаривать не буду? Мама же тебя не видит.
– Ну да. Хорошо, пойдем.
Дара вскочила первой и потянула меня за руку. Я поднялась на ноги, а она все смотрела на свою кисть.
– Странно. Я же чувствую твое тепло. Конечно, я ничего про призраков не знаю, но вроде в сказках всегда говорят про могильный холод, а ты теплая.
– И сердце стучит. Вот, послушай – я приложила ее ладонь к груди.
– Да…
– Вот и я тоже не понимаю, – вздохнула я.
Пока мы топали в гору, далеко обходя злосчастную виллу со злыми мальчишками, я все-таки включила режим почемучки и замучила Дару вопросами. Оказалось, что очнулась я… или правильнее сказать появилась? Воскресла? Что там с призраками происходит? Короче, ни год, ни страна, ни название ближайшего большого города мне ровным счетом ничего не сказали. Ничто не екнуло в сердце, как бывает, когда кто-то произносит рядом название родного места. Либо память стерли слишком хорошо, либо я все-таки далеко от тех мест, где жила и умерла.
Признаться, я достаточно быстро устала идти в гору. Пришлось даже попросить Дару остановиться и отдохнуть.
– Как ты можешь уставать? У тебя же мышц нет. Ты же призрак! – возмутилась она.
– Ну да, нет. Пощупай – я согнула руку в локте, подставив ей под нос свой хиленький бицепс.
– Ты же вообще летать должна уметь! И сквозь стены проходить!
Я задумалась: действительно, ведь приведения всегда парят над полом. Подпрыгнула несколько раз и попыталась замереть в воздухе. В последнем прыжке неудачно приземлилась стопой на камень, подвернула ногу и грохнулась на колени. Зашипела от боли в щиколотке и принялась массировать ее.
– Ой. Смотри, у тебя кровь идет! – воскликнула Дара.
Посмотрела на коленку. Действительно из небольшой ссадины появились красные кровавые бисеринки.
– Ты совсем как живая… – пробормотала она.
– Только дохлая, – буркнула я, поднялась на ноги и попробовала опереться на больную стопу.
– Идти сможешь?
– Предпочла бы лететь, конечно. Смогу. Уже почти не болит, – ответила я.
Дальше, слава богу, мы свернули на узенькую грунтовую тропинку и дорога пошла под уклон. Через минут пять мы оказались возле дома Дары.
– Иди ближе ко мне, чтобы мне не пришлось придерживать для тебя двери, – прошептала она, открыв калитку.
Внутри дом оказался не очень большим. Из маленькой прихожей Дара сразу потащила меня наверх, к себе в комнату, но я успела заглянуть в гостиную. Кухня, на которой хозяйка колдовала над ужином, находилась там же. Дальше по небольшому коридору была еще одна дверь – видимо в спальню отца и матери Дары – и вход в туалет или ванну.
– Дарён, ты что-ли? – на пороге гостиной возник высокий и большой мужчина с пышными усами. Голос у него был как у контрабаса. Даже если он пытался говорить тихо, то соседи, небось, все равно могли разобрать каждое слово.
Я прижалась к перилам лестницы и замерла.
– Да, пап. Вспомнила, что уроки надо доделать, – крикнула Дара, нарочито громко топая по ступенькам вверх. Я поспешила вслед за ней,
Стараясь двигаться как кошка, я медленно пошла наверх.
На втором этаже было две комнаты. Вторая, как я узнала от Дары, принадлежала ее бабушке по отцу. Та умерла пару лет назад и ее спальню сейчас использовали как кладовку для всех тех вещей, которые выбросить вроде как жалко, а в хозяйстве особо не нужны. У девочки комнатка была совсем небольшой – из-за ската крыши выпрямиться в полный рост можно было только в центре. Сидя за узким письменным столом, если наклониться вперед, можно было лбом в крышу упереться. На кровати тоже не рекомендовалось резко вскакивать.
– Вот моя светелка, – тихо сказала Дара, – садись на кровать, я сейчас спущусь вниз за книгами. Скажу, что нам сочинение по славянским мифам задали.
Она быстро вернулась с двумя увесистыми томами. Шмякнула их на стол, включила настольную лампу и принялась листать. Я решила ей не мешать – все равно не знаю, чего она там ищет. Осмотрела комнату более внимательно. В углу, на полочке у кровати пылились несколько плюшевых мишек и кукол. Дара была в том сложном возрасте, когда к игрушкам еще относишься слишком серьезно, чтобы убрать в глубину шкафа, но и играть в них кажется уже слишком по-детски и несолидно. Медалька на стене. За какие соревнования непонятно. Видно только, что второе место. Рядом пришпилена двумя кнопками вырванная из журнала страница с какой-то нелепо одетой девушкой. Скорее всего певицы – актрисы и модели обычно выходят на фото красивее. Обычная спальня подростка.
– Вот! Нашла. Ты навка!
– Что? – встрепенулась я, встала с кровати, врезалась темечком в балку на потолке и зашипела от боли.
– Аккуратнее ты, а то башку проломишь. Кстати… у тебя идет кровь, если ранить, а сейчас, небось и шишка вскочит, да?
Я помяла пальцами место ушиба. Не так, чтобы совсем все плохо, но небольшая шишка действительно наливалась. Кивнула.
– Это очень странно. Очень-очень, – нахмурилась Дара, – получается, что тебя можно покалечить, а, значит и… убить?
– Но ты же сама сказала, что я уже мертвая.
– Вот это и странно. Может быть ты сразу оживешь? А раны у тебя как заживают?
Я с содроганием вспомнила свой сон с ужасной сороконожкой. Та тоже убивала меня раз за разом. Дара в это время соскочила со стула и присела у моей коленки. Царапина как была на месте, так и осталась.
– Я ничего не понимаю. Тут написано, что навку ни ранить, ни убить нельзя.
– Да что за навка то?
– Навка или мавка – это дух умершей девушки. Ходит по суше, но очень любит воду и общается с любыми морскими и речными жителями. Типа русалки, но без хвоста. Важно другое – я вот почитала – зачем именно они приходят.