Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй
Шрифт:
Таким вот образом, с болезненным тщанием подбирая слова и сардонически-косым взглядом сопроводив ссылку на «молодых джентльменов», мистер Джаго выполнил свой долг гостеприимства. Извинившись, я отказался от сигары, и обладатель неестественно горящих глаз нарочито любезно пожелал мне спокойной ночи и покинул столовую.
Эмброуз и Сайлас приблизились ко мне с раскрытыми портсигарами в руках.
– Вы верно сделали, что сказали ему «нет», – заявил Эмброуз. – Никогда не курите с Джоном. Отравит.
– И не верьте ни единому его слову, – прибавил Сайлас. – Самый отъявленный лжец в Америке, не говоря уж обо всем прочем.
Нейоми укоризненно погрозила им пальчиком,
– Что подумает о вас мистер Лефрэнк, – проговорила она, – если вы так отзываетесь о человеке, который пользуется доверием и уважением вашего отца! Ну, идите курить! Мне стыдно за вас обоих!
Сайлас безропотно скрылся. Эмброуз не тронулся с места, явно желая перед уходом помириться с ней.
Чтобы не мешать им, я отступил в дальний конец комнаты, где была стеклянная дверь, выходившая в маленький ухоженный сад, прелестно залитый сейчас лунным светом. Я вышел наружу насладиться этим зрелищем и отыскал скамейку, укрытую в тени густого вяза. Никогда еще величественная гармония природы не казалась мне такой невыразимо торжественной и прекрасной, как сейчас, после всего, что я увидел и услышал. В этот момент я понял – или думал, что понимаю, – то безысходное отчаяние, которое в старые времена приводило людей в монастырь. Мизантропическая сторона моего характера (есть ли на свете больной, которому неведомо чувство отчуждения от себе подобных?) начала овладевать мною, когда я почувствовал легкое прикосновение к плечу и, обернувшись, обнаружил, что готов примириться с родом человеческим ради Нейоми Коулбрук.
– Я хочу поговорить с вами, – начала Нейоми. – Вы ведь не станете осуждать меня за то, что я последовала сюда за вами? Мы здесь в Америке, знаете, не слишком придерживаемся церемоний.
– И вполне в этом правы. Садитесь, прошу вас.
Она уселась подле, прямо и доверчиво глядя на меня в лунном свете.
– С этой семьей вы связаны узами родства, – сказала она. – Я тоже. Мне кажется, вам я смело могу сказать то, что не смогла бы открыть человеку со стороны. Я так рада, мистер Лефрэнк, что вы приехали! Рада по причине, о которой вы даже не подозреваете.
– Спасибо за добрые слова, мисс Коулбрук, независимо от того, что вас заставило их произнести.
Она не обратила на эту реплику никакого внимания, целиком поглощенная своими мыслями.
– Мне кажется, ваш приезд может пойти на благо этому несчастному дому, – продолжала девушка, не отрывая серьезных глаз от моего лица. – Здесь, на Морвик-фарм, – ни любви, ни веры, ни покоя. Здесь нужен человек, который, но только не думайте плохо об Эмброузе – он просто не ведает, что творит! – так вот, здесь нужен человек, который заставил бы их устыдиться своей жестокости, завистливости, лицемерия! Вы – джентльмен, мистер Лефрэнк, вы обладаете обширными познаниями, волей-неволей они станут смотреть на вас снизу вверх; в конце концов, им просто придется прислушаться к вашему мнению. Умоляю, мистер Лефрэнк, если представится случай, попытайтесь примирить их. Вы были свидетелем тому, что происходило за ужином, и вам это не понравилось! О да, я сама видела, как вы поморщились, а я знаю, что это значит, когда морщатся англичане!
Мне ничего не оставалось, как открыть Нейоми свои мысли. Я описал свои впечатления так же просто, как сделал это на предыдущих страницах. Нейоми, слушая, кивала головкой, недвусмысленно одобряя мою искренность.
– Благодарю вас за ваше прямодушие, – сказала она, – но, бог свидетель,
Невинная откровенность этой девушки была воистину неотразима.
– Смею ли высказать предположение, – осведомился я, – что вы несколько пристрастны к бедному Эмброузу?
Любая англичанка, отвечая на подобный вопрос, почувствовала бы некоторое смущение – или притворилась, что чувствует. На лице Нейоми не отразилось ничего подобного.
– Вы совершенно правы, сэр, – сказала она с полным самообладанием. – Если все пойдет как следует, я собираюсь выйти замуж за Эмброуза.
– «Как следует»? – переспросил я. – Что вы имеете в виду? Деньги?
Она покачала головой.
– Я имею в виду страх, который меня терзает. Страх перед тем, мистер Лефрэнк, что отношения между мужчинами в этом доме могут принять дурной оборот. Эти люди жестоки, порочны, бесчувственны. Я говорю не об Эмброузе, сэр. Я говорю о Сайласе и Джоне Джаго. Вы заметили, что с рукой Сайласа? Под повязкой – ножевая рана, сэр, и это дело рук Джона Джаго.
– Это произошло случайно?
– Нет, не случайно. Удар ножом последовал в ответ на удар кулаком.
Столь безыскусное описание положения вещей на Морвик-фарм просто потрясло меня. Рукоприкладство и поножовщина под богатым и респектабельным кровом мистера Мидоукрофта? Рукоприкладство и поножовщина! И к тому ж не между работниками – между хозяевами! Не сомневаюсь, что и вы, читатель, почувствовали бы то же самое. Я так просто едва верил своим ушам.
– Вы уверены в том, что говорите? – переспросил я.
– Мне рассказал об этом Эмброуз. Он никогда меня не обманывает. И он знает все подробности.
Мое любопытство было возбуждено до крайности. И ради такого семейства я необдуманно пересек океан в поисках покоя и отдохновения!
– Не могли бы вы посвятить в эти подробности и меня?
– Попытаюсь передать вам то, что рассказал Эмброуз. Но сначала вы должны пообещать одну вещь, мистер Лефрэнк. Обещайте, что не уедете и не оставите нас, когда узнаете всю правду. Дайте мне руку, сэр, в знак того, что не уедете. Ну же, прошу вас!
Невозможно было устоять перед ее безыскусной прямотой. Я протянул ей руку в знак того, что сдержу обещание, и Нейоми, ни минуты не тратя на предисловия, рассказала мне все, как оно было.
– Когда завтра вас проведут по хозяйству, – начала она, – вы увидите, что на самом деле здесь две фермы. По одну сторону, если смотреть от этого вяза, выращивают хлеб. По другую – и обратите внимание, это большая часть земель, – разводят скот. Когда мистер Мидоукрофт сделался слишком стар и немощен, чтобы приглядывать за фермой, ребята (я имею в виду Эмброуза и Сайласа) разделили обязанности между собой. Эмброуз взялся за зерновые, Сайлас – за скот. Однако дело под их началом не заладилось. Не могу сказать почему, знаю только, что Эмброуз не виноват. Старик расстраивался все больше и больше, особенно из-за скота. Скот – его гордость. И вот, ни слова не говоря сыновьям, он втайне – и, что касается меня, я думаю, в этом он был не прав, не так ли, сэр? – втайне стал наводить справки и в недобрый час услышал где-то о Джоне Джаго. Вам понравился Джон Джаго, мистер Лефрэнк?