Настроение жить
Шрифт:
Она с головой окуналась в то, что считала интересным, и без оглядки бросала то, к чему не лежала душа. Проявлялось это даже в мелочах. Например, она могла встать и уйти в середине фильма, если посчитала его скучным. Никогда не говорила «я перезвоню тебе позже», если не собиралась перезванивать.
Как-то раз к Артёму заглянули друзья, общение с которыми у Софи не задалось. Прощаясь, один из них из вежливости пробормотал, что ему было приятно познакомиться и они будут рады увидеться ещё. Глядя на его ясными голубыми глазами, Софи твёрдо сказала: «Ну
Но её точно нельзя было назвать грубой или бессердечной. Софи волонтёрствовала в приюте для животных, участвовала в нескольких спасательных операциях от «Лизы Алерт».
А ещё побывала во всех дорогих ресторанах Парижа, но с того памятного лета приезжала к отцу минимум два раза в год, гуляя с Артёмом и его друзьями, подпевая вечерами нестройному хору у костра песням, которые до этого никогда не слушала…
– Это всё очень занимательно, но что конкретно ты хочешь?
Сочное контральто хозяйки кабинета вернуло Серёгу с небес на землю. Почему эта дама вела себя так, будто слышала весь его внутренний монолог? И чего это вдруг он так размечтался?
– Хочу, чтобы всё кончилось, – вдруг выпалил Серёга и покраснел.
Но это на самом деле было тем, что он хотел.
Она поцеловала его тогда, перед отъездом. Сама. Тогда Серёга решил, что ему тоже надо срочно поступать в институт с Артёмом. Никто не ожидал от него такого рвения, но он всё же поступил, хоть и в другой ВУЗ, и переехал с другом в Москву.
Софи сделала вид, что ничего между ними никогда не было. А ухаживания Серёги будто и не замечала вовсе.
Помучившись несколько недель, Серёга внезапно даже для себя ударился в учёбу – а чем ещё было заняться в чужом городе? Восторгов вырвавшихся из-под опеки родителей первокурсников он не разделял – ему и дома жилось вполне привольно, а пьянкам в общаге было ох как далеко до ночевок с друзьями летом у костра.
После зимней сессии Софи пришла к нему. Вернее, он к ней пришёл – домой, по приглашению. В квартире не оказалось никого, кроме неё.
В тот первый раз он так волновался, что едва всё не испортил. У Серёги и раньше были девушки, но никогда не было такой как она.
Через две недели она перестала отвечать на его звонки и сообщения. А когда он подкараулил её у дома, пожала плечами и сказала: «Я думала, ты сам всё понимаешь».
Что он должен понимать, Серёга так до сих пор наверняка и не знал. Что она не будет с таким, как он? Что ей просто хотелось развлечься?
Когда Артём отмечал свой второй московский День рождения, она была там. Логично – ведь он её брат. А вот что было не логично – проснулись Серёга и Софи в одной постели. Но и только. Второй раз он пережил проще, чем первый, и даже почти не удивился.
Хотя кому он врёт… С тех пор они много раз сходились и расходились. Если, конечно, можно считать разрывом, когда тебя бросают без единого слова и без предупреждения. Он пытался делать вид что ему всё равно, но гордости хватило примерно на пару лет, после чего Серёга в очередное затишье написал:
Она не ответила. Зато написала через два месяца: «Если хочешь – приходи сегодня».
И он пришёл.
Проклиная себя, её, даже Артёма и его маму. Но – пришёл. И приходил всегда, когда она звала. Будто так и надо, будто и его это устраивает.
Софи никогда не спрашивала, есть ли у него кто-то ещё кроме неё – скорее всего, ей было всё равно. Серёга не спрашивал, потому что всё знал. Каждый раз убеждал себя не смотреть её страницы в соцсетях, ничего не спрашивать у общих друзей, не следить за ней, но каждый раз срывался.
Несколько раз он пытался забыться в чужих объятьях. Опыт оказался неутешительным: ему оказались противны чужие поцелуи, ненавистен чужой запах.
Софи могла звонить ему каждый день несколько недель подряд, а потом пропасть на полгода. Когда ей исполнилось двадцать пять, они провстречались восемь месяцев. Серёга решил, что она наконец успокоилась, и собрался делать предложение.
Кольцо до сих пор лежало в дальнем углу тумбочки. А то комбо оборвалось поездкой Софи в Америку на год. Серёгу тогда с собой не приглашали.
– Надо же, что-то новенькое. Даже не попросишь приворот?
От насмешливого взгляда хотелось и злиться, и съежиться. Как он вообще тут очутился??
Хотя выбор был в общем-то невелик. Либо сюда, либо в психушку. Ну или с моста вниз головой…
– Ну ладно тебе, – внезапно мягко сказала женщина, – зачем такие радикальные меры. Давай соблюдём формальности. Я – Надежда Павловна, потомственная колдунья.
Если бы Серёга не был так подавлен, вряд ли бы удержался и не поморщился.
Прийти сюда его уговорила жена Артёма. Лиля долго пыталась забеременеть, и, обойдя лучших гинекологов, репродуктивных психологов, пережив три неудачных ЭКО, по совету какой-то знакомой обратилась к Надежде Павловне.
Две заветные полоски на тесте она увидела уже через месяц, и с тех пор твёрдо уверовала в магическую мощь колдуньи. Кажется, там были ещё какие-то истории чудесным образом исцелённых Лилькиных подруг и родственников, снятые венцы безбрачия, порчи и еще какая-то ересь, Серёга сильно не вникал. Он бы и не узнал никогда про Надежду Павловну, если б не перебрал в честь двадцать третьего февраля и не остался ночевать у Артёма, внезапно распустив пьяные сопли у него на кухне. Сердобольная Лиля тут же сосватала к этой своей колдунье, а отказаться уже было неудобно.
– Сергей.
Серёга не стал спрашивать, откуда «колдунья» знает про Сержа. Очевидно же, что от Лили. Но всё же не удержался от другого вопроса:
– А почему у вас тут… так? – не найдя подходящего слова, он просто обвёл руками помещение.
– А что, без хрустального шара и чёрных штор тебе неуютно? Не люблю, знаешь ли, полумрак. От него зрение садится, а мне отчёты заполнять.
– Это перед кем же вы отчитываетесь? – искренне удивился Серёга.
– Ни перед кем. Для кандидатской нужно.