Наступление

Афанасьев Александр

Попав в Пакистан одним из первых, Раббани попал на крючок и пакистанских и американских, возможно и британских спецслужб. Первоначально, именно его прочили на роль лидера объединенной оппозиции — но попытка провалилась, лидеры семерки были практически непримиримы не к советской власти, а между собой. Сам Раббани тоже не терял зря времени — ему удалось стать одним из крупнейших наркоторговцев региона, организовать собственные лаборатории в районах Дара Адам Хель и Черат. Большинство людей, которые входят в его банды — хронические наркоманы, вот почему им поручали самые жестокие и грязные дела. Профессор права отличался особой жестокостью — отправляя людей в Афганистан он приказывал отравлять колодцы, убивать учителей и врачей, взрывать больницы и школы. Творимое им было настолько ужасно, что

монархисты во главе с Моджаддиди отвернулись от него, не желая иметь в Раббани ничего общего. Вот такой человек выехал сейчас со двора собственного дома, купленного им на имя Тафиль Мохаммад. В этом доме он устроил склад героина — налета полиции он не опасался — и содержал гарем, в котором были как мальчики, так и девочки, дети афганских беженцев. Гнева Аллаха профессор богословия тоже почему то не опасался.

А напрасно.

В районе военного госпиталя к белому внедорожнику, в котором ехал профессор Раббани, выдерживая расстояние в две-три машины, пристроилась кроссовая Ямаха с двигателем в четыреста кубических сантиметров, очень мощная и норовистая как конь, способная прыгать по ступенькам и чуть ли не ездить по стенам. На мотоцикле ехали два человека, оба в больших шлемах с забралами и кожаных мотоциклетных куртках. Ни водитель, ни единственный телохранитель Раббани — этих людей не заметили, да они и не старались показываться на глаза.

Сам профессор напряженно размышлял.

Не далее как вчера к нему пришли доверенные люди и сказали, что Хекматьяр получил на взрывы в Москве десять миллионов долларов, а он — только полтора. Это было оскорбление, принижение его по сравнению с другими воинами Аллаха и с этим надо было что-то делать. Миллион долларов был уже украден, переведен в ФРГ и положен на банковский счет на имя того же Тафиля Мохаммада, полмиллиона пока оставалось и надо было придумать, что ними делать — потому что найти людей, готовых взорвать Москву довольно просто. У Раббани было полно людей, которые за дозу героина взорвут что угодно, себя в том числе. Оставалось додуматься, как переправить их в Москву — но профессор полагал, что с полумиллионом американских долларов это не проблема. И надо потребовать с американцев еще — в конце концов у него что, в шесть раз меньше людей, чем у Хекматьяра? Кормить то всех надо и себя в том числе.

Трагедия случилась у госпиталя. Совсем рядом от американского консульства, его охранники видели что произошло — но не поняли и не сумели задержать убийц. Там постоянно пробки, центр города, а ездят все как хотят и хаотичное броуновское движение машин в сопровождении какофонии клаксонов и злобных ругательства на десятке языков и вовсе лишают стороннего наблюдателя надежды понять, что происходит. Пока водитель Раббани, барабаня по ступице руля и злобно ругаясь пробирался вперед, мотоциклисты, улучив момент, рывком оказались рядом. Никто — ни телохранитель, ни сам Раббани не успели ничего понять. Профессор недовольно посмотрел налево — раскатистый треск мотоциклетного двухтактника сильно действовал на нервы — и успел увидеть только автомат с толстой трубой глушителя в руке пассажира мотоцикла, прежде чем град пуль пригвоздил его к сидению.

Опустошив магазин чешского Скорпиона излюбленного оружия для террористических акций левых террористов — автоматчик хлопнул по плечу водителя и они, прорвавшись через хаос перекрестка умчались по направлению к Артиллери Роад. Никто не успел не то что задержать их — но даже запомнить, чтобы потом дать полиции хоть какое-то описание.

* особо доверенное лицо, чиновник по особым поручениям.

Машина с Гульбеддином Хекматьяром выскочила на так называемое "национальное шоссе номер один" — дорогу "Пешавар-Кабул", которая так называлась, по крайней мере, в Афганистане — но почти сразу съехала с нее, запрыгала по камням. Потянулись с обеих сторон лагеря беженцев — в голом поле, на безжизненной, промерзающей зимой и изнывающей от жестокого зноя летом земле стояли палатки, часто обложенные камнями, тут же играли дети, кое-где стояли привязанные тощие лошади. Тот, у кого была лошадь — считался богачом**.

Хекматьяр хладнокровно

размышлял. Ему пообещали пост премьер — министра страны, но он его не устраивал. Этот подонок и бачабоз не имеет и трети людей от того количества, какое есть у него, но как ему сказали — Раббани политически приемлем. Это Раббани то! Которого изгнали из Кабульского университета не за антиправительственные взгляды, как он любит говорить — а за то, что он насиловал детей! Это Раббани то, у которого все его люди — наркоманы, бачабозы, подонки, отравляющие колодцы и вырезающие школьных учителей. Это Раббани, который торгует наркотиками больше, чем он, Хекматьяр и который сам является наркоманом!

Политически приемлемый…

Вообще, ситуация складывается опасная, конец кабульского коммунистического режима близок, и надо думать, что будет потом — кто и с против кого будет блокироваться. И кому добивать правительственные войска, проклятых коммунистов. К гадалке не ходи — это все попытаются возложить на него. У него — самая сильная группировка, каждый третий моджахед подчиняется ему, Хекматьяру. Поэтому — все будут блокироваться против него. Моджаддиди возглавит монархическую группировку, его зять Лаек — член Политбюро ЦК НДПА, как бы не получилось так, что Лаек, собрав коммунистическую армию, перейдет на сторону Моджаддиди. Тогда не стоит и думать ни о втором ни о первом посте в государстве — уцелеть бы. Моджаддиди и монархисты, если воцарятся в Кабуле — начнут на их охоту, сам Себгатулла лично пошлет убийц за ним, между ними — кровь. Надо что-то решать, и как можно быстрее.

Хекматьяр достал плейер Сони, вставил в него одну из кассет, которые ему дали в Хаккании — удобная штука, ходишь, и слушаешь, жалко, американцы не дали денег чтобы закупить такое для каждого моджахеда, сказали — это лишнее. Американцы — как дети, они не понимают, что вот это-то как раз не лишнее, что человека невозможно заставить воевать в горах, на морозе, только на кислом молоке и черствых лепешках, схватываться с советским спецназом и ждать налета советских вертолетов за деньги. Нет, нет, и еще раз нет — только вера, искренняя вера заставит этих молодых парней, которые еще и девушки то не видели — идти на смерть с именем Аллаха на устах. Купить за собственные деньги? Нет, это форменная глупость, он воюет за деньги американцев и пакистанцев, а если за собственные покупать…

Мысли — недобрые, тревожные. Гульбеддин сорвал с головы наушники, выключил кассету.

Против него будут все. Все захотят победить за его счет въехать в Кабул, а потом предать. Раббани, который клянется ему в верности — предаст его сразу, как только въедет в Арк.*** Предаст и прикажет убить — этот наркоман и бачабоз особенно жесток, ему нет равных по жестокости. Моджаддиди его ненавидит лютой ненавистью, за ним — все монархисты, к ним может присоединиться и Халес — он тоже его ненавидит. Ахмад Шах Масуд — говорить нечего, в свое время он пытался убить Масуда и потерял половину личной охраны при той попытке. Масуд об этом помнит и отомстит при первом удобном случае. Он сидит в Пандшере, ему все равно против кого воевать — и у него опасные контакты с шурави. Как бы не получилось так, что они войдут в Кабул — а Масуд, Достум, еще несколько племенных князьков — снюхаются с Советами, получат оружие, инструкторов и будут воевать против них. С них станется!

Американцы — играют в свою, непонятную игру. Его люди в Кабуле доносили — что Наджибулла почему то слишком спокоен, спокойно и все руководство афганской разведки. Уж не получится ли так, что американцы снюхаются с кабульским режимом — и они, моджахеды, добывшие кровью эту победу — окажутся между двух огней.

Американцам на них плевать, Хекматьяр это давно уже понял. Американцам плевать на ислам, на Афганистан, на пуштунов — им плевать на все, они их презирают. Американцы играют в свою игру — они собрали в Пакистане бандитов со всего Востока и создают террористическую группировку для того, что вести против Советов террористическую войну. Все эти подонки, которые собрались в Пакистане — у них нет ни земли, ни имущества, ни родины, ни чести. Они изгои, им на кого укажи — того они и будут убивать. Они не воюют за землю, они воюют за деньги, это долларовый ислам, ислам, щедро подпитанный бальзамом зеленых банкнот.