Настя
Шрифт:
Лена решила не рубить с плеча и всё-таки для начала посетить квартиру, в которой она жила много лет назад, ну и заодно поглядеть на состояние девочки. Вдруг что-то изменилось? Она объявила Букину о том, что ему придётся её сопровождать, и, скрепя сердце, выложила половину своих скромных накоплений за билеты в Москву. Оставшиеся деньги помогут продержаться первое время. Конечно, это риск, но Ольга явно не бедствовала, и даст Бог, мне что-нибудь, да перепадёт в этой поездке.
Глава 2
Настю поселили в специальном
Лена с Букиным явились сюда в день приезда. Иного способа получить ключи от квартиры не было. От долгого перелёта болело всё тело. В сегодняшних их сутках будет тридцать шесть часов, на дворе раннее утро, погода немногим лучше, чем дома, а усталость уже такая, что хочется выть. Поэтому Лена стремилась поскорее закончить с бумажной работой.
– Пока что мы оформим временную опеку, – сказала директриса центра, обращаясь к Букину. Ровесница Лены. – Вы напишете заявление на удочерение, затем мы вас проверим…
– Проверите? Это как? – спросила Лена.
– Ничего особенного, – успокоила её женщина. – Нас интересуют ваши отношения с законом. Налоговые задолженности, судимости… Кроме того, мы должны будем посмотреть, как вы живёте.
– Бумаги проверяйте, мы люди верующие и законопослушные, – сказала Лена. – Но мы же прописаны на Дальнем Востоке. И только сейчас планируем переезжать в Москву. Что вы собираетесь смотреть? Нашу пустую квартиру?
– Нет-нет. Мы же в курсе вашей ситуации. Наш работник будет навещать вас в вашей новой квартире на протяжении месяца. Посмотрит, как вы устраиваетесь.
– Как это понимать?
Директриса снисходительно улыбнулась, сняла очки и, держа их перед собой, ответила:
– Я конечно же ничего не хочу сказать плохого про вас лично, но мы должны быть уверены, что этот необычный ребёнок попадёт в добрые руки, понимаете? Это наша работа. Отнеситесь к этому не как к инспекции, а как к естественной для добропорядочных и цивилизованных граждан процедуре. Такие сейчас правила.
На слове "необычный ребёнок" Лена скривилась. Видя это, собеседница интересуется:
– Вы вообще как, знакомы с девочкой?
– Мы виделись несколько раз. Сами понимаете, расстояние…
– Я понимаю. Ну и вы должны понимать, что случай непростой. То, что она осталась сиротой – само по себе трагедия. Но ко всему прочему девочка совсем не разговаривает. Иногда, Настя делает вид, что не слышит и не понимает никого и ничего. В эти моменты с ней бывает трудно. И ещё, другие дети очень странно на неё реагируют. Вчера самый тихий и спокойный мальчик ни с того ни с сего набросился на неё с кулаками; а девочки с этажа жалуются, что она пугала их по ночам. Правда, бездоказательно… Наши педагоги в итоге поселили её одну, что, кажется, всем пошло на пользу. В последнее время её единственный гость – наш штатный психолог.
"М-м-м, вот оно как, значит", – подумала Лена и сказала:
– Ну так, чего же мы ждём? Пойдёмте
Директриса чуть вскинула брови и прочистив горло, медленно вернула очки на место.
– Нет, мне нужно будет отлучиться, – глядя куда-то в сторону, сказала она. – Бумагами займётся мой секретарь, а к Насте вас отведёт Лидия Михална. Она и есть наш психолог.
Лена вздрогнула, осознав, что позади них уже какое-то время стоит та, о ком шла речь – сухая пожилая дама в свободном бежевом платье. Как она прокралась сюда так тихо?
– Пойдёмте, – говорит Лидия Михална и скользящей походкой движется к выходу. На ногах у неё шерстяные тапочки. Живёт она, что ли, тут?
Лена и Букин еле за ней поспевают, но в итоге нагоняют в коридоре. Когда они равняются с ней, та вдруг останавливается.
Они проскочили несколько шагов вперед и удивлённо обернулись на свою спутницу.
– Что-то забыли? – спросил Букин.
Лидия Михална раздражённо отмахивается от него и обращается к Лене:
– Выслушайте меня! – её голос скрипит, то ли от страха, то ли от старости. – Я… Как специалист я должна сказать, что Настя находится в очень сложном положении. Ей требуется постоянный надзор и квалифицированная психологическая помощь. Задайте себе вопрос – я готова к этому? Отказаться от свободного времени ради будущего этого ребёнка? Вы готовы посвятить всю себя ей?
Чрезмерный драматизм Лидии Михалны показался Лене комичным.
– Господь терпел и нам велел, – ответила она. – Мы с ней не очень хорошо знакомы, но она всё-таки моя племянница. Она моя семья. Больше у меня никого, кроме мужа, и не осталось… Неужели всё так плачевно?
Психолог хмурится, будто вспомнила что-то неприятное.
– Скажем так, это действительно необычный ребёнок. Я не знаю, как Настя узнаёт то, что она узнаёт, но будьте готовы к тому, что она вас каким-то образом подставит или жестоко разыграет. У неё не слишком хорошо с личными границами, – сказав это Лидия Михална сдавленно хохотнула. – Честно говоря, их попросту нет. У вас, насколько я знаю, нет своих детей?
Усталость, голод и головная боль сделали своё дело. Лена поддалась порыву и вывалила на эту женщину всё своё недовольство:
– А вы, прошу прощения, кто? Сиделка? Делайте свою работу! Отведите меня, пожалуйста, к племяннице и на этот раз можно обойтись без профессиональных комментариев?
– Вы, без сомнения, должны отказаться от этого ребёнка! – убеждённо сказала Лидия Михална.
– Что?! – Лена и не знала, что у неё есть ещё силы на ярость, подобную той, что она испытала сейчас.
Эдак старая кошёлка лишит её наследства!
– Дамы! – вставил своё слово Букин, но этого никто не услышал.
– Я вас предупредила! – сказала психолог. – Но и здесь ей тоже не место – по закону её вообще нельзя запирать. А не запирать – нельзя! Поэтому, делайте, что хотите. Забирайте. Может я и "сиделка", да хоть старая дура, но помяните моё слово – вам это ещё аукнется. Вторая дверь налево. Вот ключ. Вернёте секретарше. А я ухожу! Так ей и передайте. Ноги моей здесь не будет, пока вы и этот ребёнок тут!