Наташа и будущее
Шрифт:
Глубоко вздохнув и выдохнув Роберт мотнул головой будто сбрасывая лишние мысли и одел очки-мониторы. Свободное пространство между столами, от пола до потолка, заполнилось облаком ссылок, иконками документов и ярлыками запуска программ. Мягким розовым светом светились присланные Наташей файлы.
Вечером, за час до конца рабочего дня, вернулся Виталий. Весёлый и розовощёкий — он собирался стать центром внимания пересказывая некоторые забавные случаи произошедшие во время переподготовки.
— Всем привет— Виталий ворвался в лабораторию подобно порыву ветра сквозь открытое окно: —Как
Погрузившаяся с головой в виртуальность Ташка проигнорировала появление старшего научного сотрудника. Роберт передёрнул плечами, но это скорее случайное движение, нежели ответ.
Виталий с удивлением огляделся. За спиной приоткрылась дверь впуская голову Лёньки Кузнецова — бывшего одноклассника Виталия и младшего научного сотрудника из лаборатории Касатского, располагавшейся на два этажа выше лаборатории Гальтаго. Покрутившись Лёнькина голова недовольно резюмировала: —Какое-то сонное царство. Так ты идёшь?
— Позже— бросил Виталий: —Тут что-то интересное происходит. Скажи, чтобы начинали без меня, хорошо?
Лёнькина голова поспешила исчезнуть ещё до того как Виталий одел очки-монитор. Возможно она опасалась чар работоувлечённости явно растворённых в воздухе этой комнаты. Бесшумно закрылась дверь.
Виталий поёрзал в кресле устраиваясь поудобнее. Он начал просматривать лабораторные журналы за последние дни время от времени приговаривая «интересно» или «а что тут у нас» или «любопытно-любопытно». Затем он воскликнул шёпотом: —Только посмотрите какие дела творяться!
Надолго замолчал. А потом вдруг закричал во весь голос: —Где профессор!
Ташка подпрыгнула на месте от неожиданности. Роберт вздрогнул.
— Витя, когда ты успел вернуться? — удивилась практикантка.
— Обязательно было кричать в ухо? — сердито поинтересовался Роберт: —Так и поседеть можно раньше времени.
— Где профессор?
— В Ленинграде— объяснила Ташка — Кажется на конференции посвящённой вопросу социальной пассивности интеллектов как следствия их слабой интеграции в структуру общества.
— К чёрту конференцию— бросил Виталий — Я немедленно звоню ему.
— Зачем спешить? — устало спросила Ташка — Ещё ничего не понятно, а профессор рано или поздно вернётся самостоятельно.
Виталий вплотную подошёл к Ташкиному креслу: —Говоришь зачем спешить? Три часа назад вы влили в зародыш учебные курсы для средней школы. Прямо сейчас он пережёвывает расширенный сборник включающий тысячи мировых литературных произведений. И одновременно разговаривает с вами обоими на естественном языке, прошу заметить на родном для каждого: русском и английском соответственно. Я специально не интересовался средней скоростью среди интеллектов с которой они способны усваивать новую информацию, но думаю, что она меньше по крайней мере на порядок.
Роберт смущённо кашлянул. Ташка опустила глаза: —Мы немного увлеклись…
Виталий нависал над ней как скала нависает над морем. Он сказал: —Кажется всё уже понятно, но тем более нужно прямо сейчас провести рубановский тест.
— Мы собирались провести тест завтра
— Прямо сейчас— настаивал Виталий — И ты и я уверенны в том, что Кассиопея разумна. Но формально она лишь объект эксперимента
Ташка закрыла глаза. Её лоб побелел, а щёки пылали. Она чувствовала себя эгоисткой. Кем-то вроде доктора Менгле — бездушного гения. Это было отвратительнейшее из чувств.
Американец непонимающе слушал как Виталий отсчитывает практикантку. Ему вовсе не казалось трагедией то, что искусственный интеллект какое-то время не получит такие же гражданские права как он сам (такие же, подумать только!). В конце концов они его создали потратив ресурсы и время и следовательно он (по уму) должен был бы считать их собственностью. Но что делать если в советские головы с трудом укладывается понятие собственности. А права собственности на разумное существо они не признают никогда и ни за что. В принципе не удивительно если вспомнить, что изначально советы создались из объектов собственности — рабочих и крестьян — частично истребивших, частично прогнавших своих господ. Но честно говоря Роберт уже устал с ними спорить.
Он не разделял Виталино возмущение, но против немедленного проведения теста не возражал.
— Здравствуй Виталий— подключение песочницы с зародышами к институтской сети не предусматривалось поэтому пользоваться звуковым интерфейсом активных стен лаборатории Кассиопея не могла. Разговор происходил полностью в виртуальности и больше всего напоминал передачу записок из одной тёмной комнаты в другую. Ни лиц, ни модуляций голоса, только информация в виде текста.
— Откуда ты знаешь кто я? — изумился старший научный сотрудник.
— Наташа и Роберт упоминали о тебе.
Дверь открылась впуская Лёнькину голову недовольно поинтересовавшуюся: —Идёшь или нет?
Не снимая очков-мониторов Виталий показал кулак.
— Понятно— грустно пробормотала Лёнькина голова. Дверь закрылась.
— Мой вопрос заключался в другом: —уточнил Виталий: —Как ты догадалась, что это именно я, а не кто-нибудь другой?
— Это было очевидно— ответила Кассиопея.
— Вот как? Впрочем неважно— решил старший научный сотрудник: —Известно ли тебе, что такое рубановский тест на разумность?
Зимние вечера коротки и трудноуловимы. Темнеет буквально в течении получаса. Тем более сложно поймать короткое мгновение вечера в городе, в окружении пылающих линий на активных стенах. Все городские часы дружно сменили цифру пятьдесят девять на два нуля. Минул первый час нового дня.
Институтские коридоры давно опустели. Мирно спали в нишах роботы-уборщики. Отдельные трудоголики тихо и незаметно работали в своих лабораториях.
Виталий несколько раз промакивал лоб носовым платком и тот следовало бы уже заменить, но он носил с собой ровно один платок. Непроизвольно выпрямившись в кресле, как будто он стоял на плацу перед командиром, старший научный сотрудник торжественно сказал: —Поздравляю с успешным прохождением теста!