Натренированный на победу боец
Шрифт:
Едва тронулись, а уже тише нутро – выломался. Уехать можно и, едва тронувшись, сидя попрощаться.
Осмотрев встречные голые коленки и просвеченные подолы, я потерпел, но все ж вырвалось:
– Константин. Как жена? В баню вдвоем? Небось ух!
– Ну, мы… Да.
– А кто «ух»? Она? Ты?
– Ну, в общем, так говоря… Оба.
Дорога побегала вдоль рельсов и заводов и серым холстом легла среди рощи; холмы, ложбины, зеленые поля, расчленяя серой строгостью, нанизывая домики путейцев у переездов, заправки, хутора; солнце просвечивало сырой лес до дна – потемнели стволы, проступили ели, кленовые подростки
– Эта дура у их для воды. Машиной возят. За день нагревается. Снизу загородки из досок, там моются.
– Чего?
– Говорю, бак у их в лагере торчит.
Костлявые волны дубов, сгустившиеся впереди, перетасованы елками и орешником, это Крюковский лес – а лагерь?
Полез, распихивая чертополох и разные травы, третьим шагом махнул мимо земли, хватанул воздух и шмякнулся навзничь на глину, тварина, с обрыва, – Костик мне вцепился в загривок, чтоб не сорвался вниз, я тер гудящий лоб, паскуда, и елозил пятками упереться.
– Телелюй! – кряхтел Костик. – Поперся. – И меня вытянул.
Земля обламывалась напрочь, незримо в траве, широким размахом проламывало поле неживым обрывом, сбегавшим полого только у глубокого дна – там выстроились палатки, поблескивали спины, дымила земля, вспархивая с лопат, торчал черный бак, здоровый, как яйцо, из которого вылупится паровоз. Я посмотрел на другой берег, вот он, снова трава, так-то по воздуху – недалеко.
Костик вычищал изгвазданный рукав и корил:
– Пентюх. Дочикался. Видишь, как палатки расставлены. Архитектор руководил. Римский, говорит, город такой.
– Карьер, что ль?
– Говорят, озеро было. Осушили, когда площадку под мясокомбинат искали. А земля никудышная: ползет и ползет. Другие говорят, не здесь было озеро. Каждый дед разное место показывает. Мой дед сказал, тут при давнишнем царе глину брали. Хотели ложить царю печь на весь город. Печь сложили, а тяги не было. Из печи сделали церковь. Не был, не знаю. Этих с птицефабрики нагнали копать. Давай. Вон малый с автоматом – он тропинку стережет.
Часовой махал веточкой на мух. Заметив меня, подобрал ноги с тропы. Я приостановил шаганье.
– Я пошел?
Солдат хмыкнул:
– А мне чо? Туда-то иди.
Я спускался в пропасть, похожую на гроб, подчас бегом – голая глина, раскорябанная зноем в бурые струпья, вдоль тропы щетинилась болезная паутинка травы и пятнели нашлепки высохшего мха, палатки протягивались и тучнели, распирая военные бока, – римский город начинался от тропинки, следующий часовой окликал:
– Курить привез? – Остервенел на мой ответ.
– Где ваш шеф?
– Шеф – у бандитов.
– Ну ладно. Где начальник?
– Начальник там, где трудно.
– Ну и воняй тут до пенсии!
Хлоркой несло будь здоров. Два мужика посыпали растворенное отхожее место на четыре очка под надписью «Финиш».
Главной улицей я выбрался к столовой – повариха с загорелыми плечами бросила чистить картошку и вцепилась в меня.
– Приехал? Пойдем сюда. Ты ж во всех понимаешь? – Завела в палатку. – А то сейчас набегут. Тебе ж старая, молодая – разницы нет?
–
– Сможешь на раскладушке? Я вот так лягу – тебе низко не будет?
– Как сказать, – как заведенный повторил я, во дела!
– Давай. Пока нет никого. У меня задержка. – Она возилась под фартуком.
– Отставить! – гаркнули в окно.
Ворвался взмыленный кряжистый мужик с восклицанием:
– Прибыл? Ладноть! Прапорщик Свиридов – раскопный комендант.
– Да мы ж с вами играли…
– Точно так. Тут отца родного не узнаешь. – Повариху выпихивал вон. – Он – не женский врач!
Та голосила:
– Тогда в город отпустите!
Свиридов снаружи кричал:
– Почему пошабашили? Да он – са-ни-тар-ный врач. Санврач! Это хуже, чем ветеринар. Не лечит, а травит. Бригадиры, ну приструните вы народ, человек с Москвы ехал… Стыдно!
И вернулся, не один – с близорукой дамой: шляпа-шорты.
– Прошу. Мой зам по… Прилично не выговорю.
– По археологии.
– По ней! Нездоровая обстановка на раскопках, товарищ врач. Некачественная вода произвела постоянный понос, то бишь выделение жидкого кишечного содержимого. Народ совсем не терпит, выделяет содержимое где попало. В тридцать три струи. Не считая мелких. Негде сесть. Объект режимный. Для пресечения самовольного покидания ввел комендантский час. А не можем соблюсти! Бегают выделять. Разрешил стрелять холостыми для начала, а народ не устрашишь – лазят перебежками, ползком. К сознанию стучался: как же, говорю, космонавты полтора года и больше крепятся? И ничего нам на головы не летит. А вы две недели не осилите? Слушай, глянь пока, что у меня вот тут-то во в боку прищемляет, когда рукой замахиваю, – Свиридов задрал рубаху. – Елена Федоровна, вы уж за мной.
– Я правда не лекарь. Я только убиваю.
– Да? Нет, без балды? Жал-ка. Побегли осмотрим тогда сокровища. Накопали мы кучу реликвий. Елена Федоровна!
– А!
– Не пугайтесь, я это, Свиридов. Дремется? Ляжьте сосните. В смысле – бай. Ну, кровать, отдых, подушка. Понятно?
– Очень понимаю.
Палатки занимали гладкую площадку, за ней берега провала раздавались просторней, глубже. Народу рылось – тьма; гнулись и разгибались кругом. Копали уступами, ступенями – ямища раскопа походила на цирк. На донном пятачке торчала железная дура и запятнанный соляркой движок на колесах.
– Бур, – причмокнул Свиридов. – Экскаватор не затянуть, а я промыслил…
– Че ж вы такое место неудобное выбрали?
– На людей я зря, люди – ангельские. Пара кандидатов, студенты-историки, а так – с птицефабрики. Все руками, и бережно. Древности хрупкие, лопаткой ширнешь и – утеряны. А находки всякий день. Да какие! Вон плакат, что нашли за сегодня. Кандидаты вечером про каждый горшок прямо сказку читают, а кончим, народ по хатам деткам знания понесет. Народный университет. Думают, в поле коммунисты город построили. Нет же – сыскались корни. Пока не объявляй. – Он схватил мое плечо. – На всю державу прозвеним. На мир! Трое немцев раскопали город один и слышны. Но что их три против двухсот пятидесяти двух русского народа и караульной роты с приданными пулеметами?! Хочешь, тебе шепну? Мы здесь не один город раскопали. Мы – все раскопали. Ты понял? Слазий, я тут сбегаю, семь секунд. Измуздыкал меня – содержание жидкого…