Natura bestiarum.
Шрифт:
— Не самый плохой способ убить скуку, — заметил Курт, и тот ухмыльнулся:
— Спорить не буду. Но бывает, что охота и пошевелить мозгом; при моем ремесле развлечение нечастое.
— Наемник? — уточнил Курт благожелательно; Ван Аллен поморщился.
— Звучит пакостно. Но близко к сути. Скажем так; если поедешь далеко и в одиночестве — могу составить компанию за вполне приемлемую цену. Ну, или если еще какие неприятности подобного толка… За деньги не убиваю, если ты об этом. Людей, по крайней мере.
— Интересный оборот, — заметил он, кивнув
— Господи… — раздалось из-за дальнего стола, и Ван Аллен мельком обернулся через плечо к окну, когда из сгустившихся сумерек донесся далекий, однако отчетливо слышимый даже за воем ветра волчий вой.
— Ну, — пояснил он, кивнув в сторону окна, и тронул узкую меховую оторочку на вороте куртки, — вот, к примеру. Если в твою деревню повадится пара волков…
— Еще и охотник.
— А я вообще парень талантливый, — широко улыбнулся Ван Аллен и, не задумываясь, двинул крестьянина вперед. — Выжимаю все, что можно, из того, что под рукой. Так как-то жить интересней. Оружие и голова на плечах в наше время способны сильно разнообразить существование.
— И лошадь, — напомнил Курт с усмешкой. — Особенно уникальная.
— Да, — покривился тот. — Знаю. «На кобылах ездят девки и дети». Только вот при моей жизни главное, чтобы меня не скинули наземь при звуке взрыва, чтобы конь подо мной не шарахался от огня, клинка, все того же волка, медведя — да хоть от вашего брата рыцаря в полном боевом. Тут, знаешь, не на яйца смотришь, а на суть. По сути же Импала — боевая лошадь. Выносливая, быстрая и не робкого десятка. Помесь арабки и испанца.
— Гремучая смесь. Девку с такой родословной я б в жены не взял.
— Да, — почти с нежностью улыбнулся Ван Аллен. — Характер у малютки не мед. Но — не сказал бы, что это некстати; а сам я с ней общий язык нашел. С такой лошадью главное не собственный норов показывать, не наседать на нее, не ломать — ей понравиться надо. Это или сразу случится, или никогда.
— Наверняка стоило такое сокровище немало.
— Повезло, — сообщил тот доверительно. — Импалу выставили на торг вместе с прочим имуществом какого-то рыцаря за долги. Говорили, он привез ее прямиком из Испании; вот ему, если не враки — да, это влетело в денежку.
— И куда же ты потащил этакое сокровище в такую пору?
— Еду навестить брата, — не сразу ответил тот, опустив взгляд в доску. — Пока заняться нечем, не та пора; решил повидаться.
И наверняка примириться, мысленно докончил Курт, уловив мимолетную тень в глазах собеседника. Паршивая овца в стаде? Отец обучил шахматам — скорей всего, славный бюргер; куда ехать к брату — известно, стало быть, тот живет жизнью вполне обычной, без ночевок под открытым небом, перемещений на уникальных кобылах и взрывов над ухом. И, быть может, пеняет братцу за то, какая им избрана для пропитания professio…
— Ну, а сам ты? — неопределенно повел рукой Ван Аллен. — Чем занят по жизни? «Фон Вайденхорст»… Не похоже, что сидишь у себя в имении и стяжаешь капиталы.
— А с чего ты вывел, что он из таких? — удивленно поднял брови Курт, и тот снисходительно отмахнулся:
— Брось ты, это ж за милю различить. Кольчужка — дрянь, меч дешевка, пусть и рыцарский, герб потерся, свитер зашит коряво, куртка старая… Либо блаженный, либо бездомный. Не удивлюсь, если еще и пеший. А вот по тебе видно — дела в полном порядке, что сейчас, уж простите, господин рыцарь, для вашего брата редкость. Либо ты хорошо пристроился, либо богатый наследник, либо просто умеешь найти, откуда поживиться.
— За деньги не убиваю, если ты об этом, — повторил за ним Курт. — Я не «барон-разбойник».
— Однако в потасовку ввязаться дело нередкое, тут я не ошибусь.
— На свете слишком много людей, которые тоже полагают, что у меня в полном порядке дела. А также конь, одежда и кошелек. Как правило, подобные личности попадаются на пустынных дорогах; отчего-то им кажется, что именно в таких местах путники могут проникнуться состраданием к их горькой доле и поделиться своим добром. Я же человек жадный и не сердобольный и делиться не люблю.
— Господи, — снова пробормотал кто-то из женщин, когда из темноты за окном вновь донесся тягучий, как смола, вой, еще более явственный и недалекий. — И впрямь волки; да близко как…
— Что они тебе сделают, за стенами? — возразил трактирщик, снисходительно отмахнувшись, и, повстречавшись взглядом с Ван Алленом, добавил: — А конюшни на запоре. Опасаться нечего.
— Если с ней что-нибудь случится, — тихо пробормотал тот, все так же, почти не глядя и не задумываясь, переставляя коня, — я с него самого шкуру спущу… Ну, а что же твой приятель? Мне почудилось, или он на тебя в обиде?
— Если ты имеешь в виду его недовольную физиономию — это для Бруно обычное состояние, — возразил Курт с усмешкой и, посерьезнев, пояснил: — Он человек ответственный. Даже слишком. В городе нас ждут, а мы вынуждены задержаться здесь; его раздражает, что я не рву на себе волосы по этому поводу. Я предпочитаю принцип «feras, non culpes, quod mutary non potest».
— «Сноси, не жалуясь, что изменить не можешь»…
— Неплохо. Познания в латыни в обиходе наемника?
— Чем только не приходится орудовать. Кроме того, девицы клюют на любую тарабарщину, если она красиво звучит… Я так погляжу, все здесь торопятся, — заметил Ван Аллен, кивнув на зал, где снова собрался весь комплект постояльцев, и обернулся к окну, бросив недовольный взгляд в затянутое белой пеленой небо. — И всем эта метель некстати… Что-то в последние годы зима вконец обнаглела; не припомню, чтоб в детстве или в юности мне приходилось видеть такое вот.
— Omnia vertuntur [12] .
12
Все меняется (лат.).