Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой

Даррелл Джеральд

Снимая показания с экрана и перенося их на карту местности, вы можете следить за перемещением животных, нисколько им не мешая и даже не приближаясь к ним. Чувствовалось, что Мариза просто обожала своих кабанов и говорила о них с таким увлечением, что совершенно не замечала москитов. Знаем ли мы, как разнообразен их стол? Кроме вегетарианской пищи — желудей, плодов бука, травы, составляющих большую часть их рациона, они с удовольствием угостятся «деликатесами» — падалью, гнездящимися в траве птицами, их яйцами и птенцами, ящерицами и змеями, насекомыми и крабами. Говорят, они даже большие знатоки по части ловли мышей. Во время гона, продолжала Мариза, хряки устраивают отчаянные поединки, часто сильно раня друг друга острыми

как бритва клыками. Их излюбленный прием — удар соперника под лопатку; для защиты от клыков противника у самца кабана в этот период вырастает на плечах толстенный слой жира и мяса — что-то вроде железного панциря средневекового рыцаря. Незадолго до опороса самка кабана уединяется, отыскивает в зарослях тихое, укромное место, где строит уютное гнездо, иногда накрывая его сверху подобием крыши, и производит на свет поросят.

Тем временем установили прожекторы, осветив внутреннее устройство находящегося во власти москитов фургончика, и мы приготовились снимать Маризу за работой. Она вытащила карты, включила радарное устройство и стала медленно поворачивать удочку-антенну на крыше. Вскоре на экране радара появился сигнал — маленькая зеленая точка, потом другая, третья, четвертая… получилось целое светящееся созвездие. Все это отдавало каким-то колдовством: мы, сидя в фургончике на расстоянии целой мили от кабанов, могли следить за всеми передвижениями этих скрытных и осторожных животных, а они даже не подозревали о нашем существовании. Вконец искусанные, но довольные мы поблагодарили Маризу за помощь и, оставив ее продолжать работу, отправились в отель, предварительно договорившись наутро встретиться и посетить расставленные ею капканы.

Когда мы, проехав по белым, прямым, как стрела, дорогам, добрались до густых, темных, загадочных оливковых зарослей, небо на востоке начало постепенно светлеть, окрасившись в лимонно-желтый цвет. Слышалось пение птиц; темным пятном на фоне загорающегося неба выделялась стая спешащих на завтрак, в глубь болот, диких уток. Оставив машины и пройдя несколько сотен ярдов, мы вышли на поляну, где у Маризы была устроена западня — огромный ящик из железа, дерева и проволоки, набитый всевозможными кабаньими лакомствами. Ловушки необходимо было осматривать на рассвете, до восхода солнца, иначе попавших в них кабанов мог хватить солнечный удар. Посещение ловушек всегда таит в себе элемент неожиданности — вы ведь не знаете заранее, увенчалась ли ваша затея успехом. Я устанавливал ловушки по всему свету, но всякий раз, подходя по утрам к западне, не мог избавиться от радостного предвкушения встречи с неизвестным. На сей раз мы были вознаграждены сполна, так как в ловушку попалось шестеро, размером со взрослого терьера, молодых кабанят с рыжеватым мехом и следами младенческих полосок на спинках. Увидев у одного из них на шее радиоошейник, Мариза пришла в восторг. Вероятно, этот кабанчик и привел своих братцев и сестричек к западне, в которую сам когда-то угодил.

Почувствовав наше приближение, малыши сбились в кучу, наступали друг другу на ноги, хрюкали и визжали. Мариза с помощниками работала очень оперативно. Нужно было как можно скорее провести операцию, чтобы свести до минимума поросячий стресс. Каждый из кабанят по очереди попадал в воронкообразный раструб, из которого, под душераздирающие визги, его или ее аккуратно доставали и надевали радиоошейник; в следующую минуту страдалец уже мчался по лесу, выражая негодование яростно загнутым кверху хвостиком и унося с собой, сам того не подозревая, устройство, с помощью которого мы получим негласный доступ в его личную жизнь. Должен признать, что по отношению к этим существам мы поступали не совсем честно. Это было похоже на то, как если бы местное полицейское отделение установило аппаратуру для тайного наблюдения в вашей спальне. Но подходя со всей ответственностью к проблеме охраны природы, мы должны

знать законы, по которым она живет, и вовремя помогать ей справляться с трудностями. А это — всего лишь способ достижения цели.

На следующее утро, набив рот хрустящей булочкой, Джонатан невнятно, но ликующе провозгласил:

— Быков я обеспечил.

— Угу, — рассеянно кивнул я. — Каких быков?

— Помнится, ты говорил, что Камарг без быков — это не Камарг. Вот я и постарался.

— Но в это время года бой быков обычно не устраивается, — уточнил я.

— При чем здесь бой быков? — сказал Джонатан. — Мы сами будем изображать ковбоев.

— Кого это ты имел в виду, говоря «мы сами»? — поинтересовался я. — Уж не меня ли с Ли?

— Конечно вас, а кого же еще, — в голосе Джонатана появились многообещающие нотки. — Вы отправитесь на болота, окружите стадо быков и прогоните их перед камерой.

— Что значит «прогоните их перед камерой»? — возмутился я. — Это же дикие быки, а не стадо коров!

— Да не волнуйся ты так. Вы будете сидеть верхом, — сообщил Джонатан.

— Ой, как здорово, — обрадовалась Ли.

— Ничего здорового тут нет, — заверил я ее. — Пойми, я не сидел на лошади лет тридцать, а мне предлагают скакать верхом, сгоняя стадо диких быков.

— Да что ты волнуешься, — повторил Джонатан. — Это же проще, чем…

— Не надо, — прервал я его. — Помнится, ты однажды уже употребил эту метафору при описании скал острова Анст, и не могу сказать, чтобы она пришлась очень кстати.

— Может быть, они найдут для нас каких-нибудь пожилых лошадок? — с надеждой спросила Ли.

— Что касается меня, я сяду только на клячу, годную разве что для живодерни, — пообещал я.

— Все будет в порядке, — успокоил Джонатан. — Они обещали подобрать самых смирных лошадей.

— Не будь Паула так больна, она ни за что бы не позволила так измываться над главными героями, — сказал я. — Она-то знает, как обласкать кинозвезду.

Выбранные для нас лошади и в самом деле оказались кроткими, послушными скотинами, беспрекословно исполнявшими все команды, а седла, сделанные на манер ковбойских, были удобны и мягки, как кресла, и столь же безопасны. На краю болота, в зарослях тамариска установили камеры, а мы в сопровождении десятка цыганского вида пастухов отправились на поиски быков.

Путешествие верхом, если вы занимаетесь этим регулярно, — одно из лучших средств передвижения для натуралиста. Скорость зависит исключительно от вашего желания, а наблюдения можно делать не сходя с седла; к тому же на лошади можно заехать в места, куда на другом транспорте не доберешься. И в качестве последнего довода — живая природа испытывает к всаднику гораздо больше доверия, чем к пешеходу.

Итак, мы отправились в путь. Солнце немилосердно жгло наши спины, небо синело, словно цветы вероники, розово-зеленые тамариски мелькали перед нашим взором, а ноги лошадей тонули в прозрачной воде, покрывавшей траву шестидюймовым слоем. То здесь, то там мелькали куртины ярко-желтых, отливавших золотом ирисов. По мере продвижения к центру болота вода поднималась все выше, и каждый раз, когда копыта лошадей шлепались о воду, в воздух взлетали фонтаны брызг; капельки сверкали и переливались на солнце всеми цветами радуги, точно алмазные. Блестящие, будто отполированные лягушки скользили под водой, пытаясь увернуться от чудовищных лошадиных копыт.

Мимо нас проносились громадные голубые и ярко-красные стрекозы. При нашем приближении с зарослей ирисов вспархивали стайки изящных стрекоз-красоток в изысканном сочетании бледно-голубого и лазурного.

Гудя и блестя на солнце крыльями, деловито пролетела исполинская алая стрекоза, зажав в мощных челюстях ярко-голубую красотку. Опаловые щурки и темные ласточки на лету подхватывали насекомых, а вдалеке, среди тамарисков, вылавливали из воды лягушек и мелкую рыбешку желтые и белые цапли, выпи и кваквы.