Натуральный обмен

Солодкова Татьяна

Женщина удивилась, но выпрямилась. Я же счел нужным пояснить:

– Я хочу, чтобы с ним рядом всегда находился кто-то знакомый, разговаривал, помог вспомнить, что ему есть, ради чего жить, - да пусть хотя бы ради того, чтобы вытурить самозванца из своего дворца, но воля к жизни у него появиться должна!

На этот раз Мартьяна не стала кланяться, только почтительно склонила голову:

– Я поняла вас, ваше высочество. И я рада видеть, что сын искренне переживает за отца.

Ну, положим, не сын и не за своего

отца...

– А я рад, что вы, несмотря ни на что, приняли предложение вернуться, - ответил я. Что-то подсказывало, что если эта женщина уволилась вскоре после того, как король впал в кому, жизнь во дворце, этом серпентарии, ее не прельщала, а держала лишь верность своему господину.

После еще нескольких любезностей мы с Мельвидором, можно сказать, передали его величество из рук в руки новой сиделке и вышли.

Волшебник одарил меня подозрительным взглядом.

– Что?
– не понял я.

– Ты меня поражаешь, - признался он, подергав себя за бороду.
– Как ты узнал, что она не хотела возвращаться, и мне пришлось ее уговаривать?

Я криво усмехнулся. То ли Эридан был так патологически глуп, то ли Мельвидор подозревал в скудоумии лично меня.

– Я догадался, Мел, - спокойно ответил я, напомнив себе, что мои обиды тут никому не нужны, - просто догадался, - а потом оставил волшебника переваривать мои слова и быстрым шагом пошел по коридору.

***

И вот день, о котором мы договаривались с Гердером, настал. Сегодня должно было решиться, получится у нас что-нибудь или нет. Если да, то я больше не буду в этом дворце один, а если нет, то мое положение вряд ли ухудшиться, зато я подставлю хорошего человека, потому что привлеку к нему внимание министров с новой силой. А это значит, что все должно получиться, иначе нельзя.

Я думал о том, как лучше поступить и что сказать, весь вечер, но так ни к чему конкретному и не пришел, а потому с утра проснулся, терзаемый сомнениями.

Если бы кто-то мне дома сказал, что я сам, без всяких там будильников, буду просыпаться в такую рань, я бы рассмеялся ему в лицо, да еще бы пальцем у виска покрутил.

Начало светать, я легко спрыгнул с высокой постели и, как был в пижаме, прошлепал босыми ногами к двери, по дороге прихватив со стола бумаги, предусмотрительно приготовленные еще вчера.

Мне нужно было перехватить Ганса, пока не прошла смена караула. Мне повезло, я не опоздал, мой ночной запуганный охранник обнаружился под дверью, серьезный и подтянутый.

– Ганс!

– Ваше высочество!
– обменялись мы приветствиями.

– У меня к тебе дело.

– Слушаю, ваше высочество, - Ганс по-прежнему меня боялся, но в последние дни, по крайней мере, перестал делать большие удивленные глаза после каждого моего приказа, расходившегося с его представлением о принце. Похоже, бедный стражник смирился, что у наследника поехала

крыша, и принял это как должное.

– Ровно в полдень во дворец придет человек, ты должен его встретить и лично проводить в Зал Советов. Вот приказ и пропуск для стражи на воротах, - я беспардонно всунул ему в руки бумаги.
– На вопросы никому не отвечать, никого к моему гостю не подпускать, он должен добраться до меня в целости и сохранности. После этого можешь идти отсыпаться до самой ночной смены, я скажу Кору не давать тебе сегодня поручений.

– Слушаюсь, ваше высочество, - с готовностью ответил Ганс, будто ему выпала великая честь.
– Могу я узнать имя человека, которого я должен встретить и сопровождать?

Надо же, вот ведь вышколенный: даже в бумаги, предназначенные не для его глаз, заглянуть не смеет.

– Рейнел Гердер, - спокойно ответил я, видя, как на лицо стражника наползает самая настоящая паника. Еще бы, он был в шоке, когда я выпустил своего несостоявшегося убийцу из подземелья, а теперь я еще и сам тащу его во дворец, но уже как высокого гостя.

– Слушаюсь, ваше высочество, - повторил Ганс, но энтузиазма в его голосе разительно поубавилось.

Я уже хотел уйти, ноги начали мерзнуть на каменном полу, но я решил потратить еще минутку и кое-что уточнить. Слишком многое было поставлено на карту.

– И еще, Гансик, я надеюсь, я не должен уточнять, что никто раньше времени не должен узнать ни о самом существовании этих бумаг, ни, тем более, об имени, в них вписанном? Не дай бог, с головы моего гостя упадет хоть волос.

Стражник оценил холодную угрозу, прозвучавшую в моем голосе, и вытянулся по стойке "смирно".

– Я понял, ваше высочество.

Я удовлетворенно кивнул и закрыл дверь. Осталось совсем чуть-чуть, а потом, если выстою, моя жизнь изменится в лучшую сторону.

***

– Сильно бушевали?

Я стоял перед зеркалом, пытаясь по-человечески уложить ворот рубашки, который упорно бастовал и не желал укладываться как надо.

Марон, стоящий неподалеку, прямой, будто на завтрак проглотил жердь, потупил взгляд и ответил удивительно дипломатично для мальчишки его возраста:

– Министры не любят, когда вы собираете Совет по своему желанию.

Я хмыкнул, очень вежливая формулировка того, что министры рвали и метали и костерили меня почем свет.

– Ничего, переживут, - отозвался я.
– Вопрос в другом: они придут?

Марон пожал плечами, а потом спохватился, что стоит не перед кем-нибудь, а перед самим наследником престола и снова вытянулся руки по швам.

– Сказали, что придут.

– Отлично, - пробормотал я себе под нос, погружаясь в свои мысли, - отлично...
– потом вспомнил, что мальчик все еще стоит передо мной, ожидая дальнейших приказов.
– Спасибо, Марон, можешь идти.