Научи меня любить
Шрифт:
Несколько раз я висел на грани отчисления. Но декан факультета почти всегда был на моей стороне. Кроме последнего случая. Возможно, мне и простили бы очередную драку, если бы я не был сильно пьян. Мало того, что подрался с охранником, не желавшим впускать меня в общежитие в два часа ночи, так ещё и стёкла на вахте разбил. Откуда взялся этот мужик, я понятия не имею. До него всегда дежурили бабульки, которым стоило только улыбнуться и пару ласковых слов сказать, чтобы они с радостью открыли мне любые двери. Но в ту ночь бабулек не было. Поэтому договориться по-хорошему не получилось. Я сунулся в комнату к товарищу, который жил на первом этаже, чтоб он открыл мне окно. Но его, как назло, не оказалось дома. Кажется, это была суббота. А в субботу общежитие
В общем, не сошлось у меня в ту ночь ничего. Охранник полицию вызвал. Меня забрали. Пришлось ночь в отделении провести. Выпустили только на следующий день. А в понедельник меня ждал декан факультета с приказом на отчисление.
– Я долго терпел твои выходки, Павел, – строгим голосом говорил он, нацепив на нос очки. – Но это уже выходит за рамки.
– Только это? – я не мог не вставить свои «пять копеек». – Значит, всё то, что было раньше, считается позволительным?
– Не испытывай моё терпение, Сазонов! – он повысил голос. – Ты прекрасно знаешь, что я терпел тебя за твои не самые худшие способности. И мне хотелось верить, что ты можешь исправиться. Что из тебя выйдет толк! Что ты станешь специалистом! Что не захочешь больше позорить наш факультет и весь университет!
– Сергей Николаевич, – внутри шевельнулось что-то похожее на совесть. – У меня никогда не возникало желания вас позорить.
Но он уже не хотел меня слушать, как раньше. Я слишком много накосячил за это время, чтобы теперь мне сошло с рук это происшествие.
– Я не хочу тебя слушать, Сазонов, – твёрдо произнес декан. – И видеть тебя здесь больше не хочу. По крайней мере, до окончания учебного года.
– А потом?
– Потом ты имеешь право восстановиться на курс, предшествующий твоему, – кажется, он немного смягчился. – Этой привилегии я тебя лишать не собираюсь. – И тут же взорвался снова. – Но как же так, Сазонов? Ты ведь взрослый человек, понимать должен! Или тебя совсем не учили правилам поведения? Если б ты был моим сыном, я бы тебя… ремнём отходил!..
– Но я не ваш сын, Сергей Николаевич, – холодно заметил я. – И за рукоприкладство полагается нести ответственность.
– Значит, отец тебя в детстве ремнём не лупил?
Больная тема. Зря он её начал. Я сжал кулаки и процедил сквозь зубы.
– У меня нет отца.
– Что значит «нет»? У каждого есть отец.
– У каждого есть, у меня – нет.
– Ты, что, совсем его не знал?
– Нет, – спокойно отвечал я. – Он ушёл ещё до моего рождения.
– А мать? – декан продолжал расспрашивать. Зачем, чёрт возьми, ему это нужно?!
– Мать была и есть.
– Значит, ты не детдомовский, – облегчённо вздохнул он. – И у тебя есть семья. Тебе дали воспитание, – и снова повысил голос. – Почему тогда ведёшь себя так?!
– Привычка – вторая натура, – улыбнулся я.
На этом наш разговор был закончен. Декан выставил меня из своего кабинета и попросил, чтобы впредь я не попадался ему на глаза. Из общежития меня тоже выгнали. Поэтому в спешном порядке пришлось искать работу. Но куда мог пойти девятнадцатилетний студент без образования? Конечно, в ночной клуб подносы разносить. Мерзкая работа!.. Каторжная… Как раз для таких, как я.
Вернуться к матери было нельзя. Не для того она меня растила, чтобы я ей такую оплеуху вручил. Сам справлюсь как-нибудь.
Нашёл пацана, сняли вдвоём квартиру. Я работал, он учился. Пьянствовали вместе. Почти полгода так прошло. Затем я вернулся в универ. Как и обещали, восстановили на курс меньше. Пришлось дважды одну и ту же программу проходить. Перезачёт категорически ставить не хотели. Требовали моего присутствия на каждом занятии. Может, думали, что я плюну на это дело и сам документы заберу. Не тут-то было! Мне силы и упорства не занимать. И если поставил себе цель, то иду к ней, несмотря ни на что. Меня никто этому не учил. Я сам так решил для себя. Поэтому и дотянул до пятого курса. Все мои знакомые, с которыми поступали когда-то, уже выпустились. А
* * *
Мой милый друг Евгеша сегодня в своём репертуаре. Ласкает струны, будто девушку любимую. Мне иногда кажется, что ему, кроме гитары, ничего другого не нужно. Хоть и есть подруга, но толку от этого, по-моему, никакого. Люди не меняются. Какой он был три года назад, такой и сейчас. Никакого движения. Сидит на одном месте, не шевелится. Работать не хочет, учиться, вроде, тоже. А о чём ему беспокоиться, когда папочка всё давно за него решил? Ему главное – универ закончить, но и тут, я думаю, всё давно схвачено. Поэтому парень и пропадает. Бездельник он самый настоящий. И все его игры струнные – не более чем лирика – пустая и годная, разве что молоденьким девочкам-первокурсницам.
Кстати, о них.
Память у меня отличная. Всех, кто в общежитие появляется, сразу запечатлеваю. Кто мне не нравится, отсекаю сразу за ненадобностью. Друзья давно образовались, и новых я заводить не хочу. Скоро закончится наша учёба, и все разлетимся по разным сторонам. Не факт, что дальше продолжим общение. Много ли я со школьными друзьями общаюсь? Про половину из них вообще ничего не знаю. И неинтересно, если честно. Пусть живут, как хотят. Мне нет до них дела. А здесь мои приятели – Юрец – самый бравый, самый весёлый, душа компании; Толян – парень мутный, но тоже ничего; Фауст – периодически мелькающий (сам он из местных), ну, и Евгеша – наш славный музыкант. Три года мы вместе прожили, под одной крышей. Делили еду, питьё (чаще – алкогольное) и иногда делили девочек. Евгеша, хоть и скромным прикидывается, но в душе совсем не ангел. Просто совесть не позволяет ему поступать так, как хочется. Ведь за это могут наказать. Приходится поступать так, как ему говорят. Поэтому и учится не на том факультете и занимается не тем, чем хотелось бы. Его натура творческая, тонкая, требует вдохновения и полёта. А взамен получает пощёчины одну за другой. Потому что сил не хватает сопротивляться. Потому что слабый он, как баба! Тем и бесит меня! Но и жалость вызывает одновременно. Я привязан к нему, наверное, больше, чем к кому-либо другому из нашей компании. И мне бы хотелось, чтобы у него получилось то, о чём он даже мечтать боится. Но, к сожалению, судьба благоволит не всякому. Евгеша в число её избранников не вошёл.
Странно, что я много думаю о нём. Мне бы больше о себе. Завтра утром на работу, в первую смену заступаю. Терпеть её не могу. Но выбирать не приходится. Пока я не администратор, а, скорее, подмастерье. Хотя и числюсь промоутером. А по факту – тот же «принеси/подай». Но в этом клубе выше не подняться. Все главные места давно заняты. Мне и так, можно сказать, повезло. К тому же деньги платят хорошие. И пока это всё, что мне нужно.
– Паш, а ты чего сегодня так поздно? – спросил Юрец, глубоко затягиваясь, а затем выпуская кольцами дым. – Мы уже решили, что ты не приедешь.
– Как же! Чтобы я – и первое сентября пропустил? Исключено! – и, чуть понизив голос, добавил. – Пришлось задержаться.
Расставание с девушкой – не самая приятная процедура. А если девушка старше почти вдвое, процедура осложняется вдвойне. Амбиций с возрастом становится больше, а средств их реализации, наоборот, меньше. Я убедился в этом не раз. Как и в том, что с женщинами в возрасте около сорока лучше не иметь близких контактов. Но Татьяна была так убедительно хороша, что на короткое время и мне удалось увлечься и даже слегка потерять голову.