Научи меня
Шрифт:
– Куцова.
Ната забавно заморгала и суетливо начала сгребать бумаги в одну кучу.
– Ой, все, иду-иду. Мне, кстати, надо еще заехать в этот...как его...
– Магазин, - заботливо подсказал Михаил.
Девушка, как болванчик, согласно закивала.
– Да-да, в магазин надо. Купить срочно...эээ...рис. Да, рис. А то у меня кончился, внезапно. Ну я...пока, в общем, - она вихрем пронеслась мимо, успев шепнуть Кате на ухо: - Приедешь когда домой - позвони.
Все произошло быстро,
– Михаил Иванович, не нужно...
– Одевайтесь, Катя. Адрес тот же?
– Тот же, но...
Слушать ее никто не стал - мужчина молча взял со стола свой мобильный, накинул на плечи пальто и направился к выходу, по пути аккуратно ухватив Катю за локоть. Она подавила порыв вырвать свою руку из его крепкой и уверенной хватки, чтобы потереть разгоряченную прикосновением кожу.
– Уже уходите?
– с любопытством прищурилась Галя, рассматривая их двоих.
– Да, Галь. Насчет завтра ты ничего не забыла?
– и тут же без перехода Михаил обратился к застывший как соляной столб девушке.
– Одевайтесь пока.
Катя встретилась взглядом с не менее ошарашенной женщиной и слегка пожала плечами. А что она? Она ни при чем. Это все он. Вот пусть Галя на него глазами сверкает.
– Да, Михаил Иванович, я не забыла. Вы завтра приедете?
– А почему я должен не приехать?
Секретарша снова кинула испытующий и изучающий взгляд на Катину напряженную спину.
– Не знаю, мало ли...
– Если что-то пойдет не так, я позвоню, - спокойно и без эмоций произнес Михаил, возвышаясь над своей секретаршей, и даже та поежилась от холода, сочившегося из каждого произнесенного слова.
– Все, до завтра. Катя, вы оделись?
– через плечо бросил он.
– Да.
– Отлично. Прошу.
Миша внимательно наблюдал за тем, как Катя, занервничав, дернулась в сторону, когда он сделал шаг к ней, а потом, желая хоть как-то реабилитировать себя, выпрямилась и улыбнулась ему благодарной и едва подрагивающей улыбкой. Кивком головы поблагодарила и на спринтерской скорости рванула к выходу.
Против воли он улыбнулся. Удивительно забавная женщина. И открытая. Не легковерная дурочка, которая только что и умеет хлопать глазами, и не наивная идеалистка, которая своей восторженностью и верой в доброе и светлое раздражает всех вокруг, а просто обычный человек, которому лгать, притворяться и скрывать истинные мысли ни к чему. Такое дорогого стоит.
С такими, как Катя, Михаил в последнее время не сталкивался. Не попадались что-то. Не сказать, что его такие уж плохие и расчетливые люди окружали, совсем нет, просто те, с кем он общался и с которыми варился в одном котле, имели другие ценности, приоритеты и желания. Каждый носил определенные, вылепленные под него маски, практически сросшиеся с собой настоящим. И чтобы заглянуть под такую маску, нужно руки стереть в кровь, вывернуть себя и человека. Еще не факт, что и получится.
А Катя не
Он двое суток себе места не находил тогда, все думал о чем-то, а поговорив - даже скорее уговорив, - успокоился. Действительно успокоился. Как будто все вернулось на свои места и стало правильным. Бред сумасшедшего, наверное, но ощущение от принятого решения было именно таким. Его смущали подобные мысли. И не потому что он собирался их отрицать или они каким-то образом были для него чужды, совсем нет. Для Михаила подобные эмоции, испытываемые по отношению к этой малознакомой девушке, были непонятными и необъяснимыми. Они заставляли его размышлять о чем-то неизвестном и сложном для себя. А ему не нравилось что-то не понимать. Но и отмахнуться не получилось. Поэтому...он решил отпустить поводья и...Пусть все идет как идет. Как бы то ни было.
В машину они сели молча, девушка старательно отводила глаза и всеми силами делала вид, что ее безумно заинтересовал рекламный плакат, на котором была изображена стиральная машина.
– Кирилл ваш племянник?
– желая хоть как-то завязать разговор, через несколько минут поинтересовался Михаил.
– Да.
– А сколько ему?
Не поворачивая головы, Катя негромко ответила:
– Пять будет.
Все. Это единственный вежливый вопрос о ребенке, который он смог придумать. Он выдохся. Устал. И вообще, дети - это...ну это что-то такое далекое, маленькое, вечно ноющее и...Не его. Но, как бы невежливо снова замолчать, а ехать им еще достаточно долго, поэтому Миша решился задать давно интересующий его вопрос, впрочем, не особо надеясь на ответ.
– Катя, а он с вами живет?
Наконец, она повернулась к нему. Правда, не сказать, что выглядела довольной его вопросом. Скорее, наоборот.
– Да, а что?
– А его родители?
– осторожно поинтересовался он.
На лице девушки промелькнула масса эмоций - слишком сильных и не самых приятных. Он себя последним козлом почувствовал, как будто своими грязными руками к ней в душу влез.
– А что родители?
– Они...есть?
– Есть. Мать.
Как все запущено.
– Вам неприятно об этом говорить?
Неожиданно она съязвила:
– Какой вы проницательный!
Ей было плохо, больно - это читалось в образовавшихся напряженных складках вокруг рта, в сузившихся голубых мятежных глазах, пронизывающих насквозь, в упрямо вздернутом подбородке. Даже в осанке проскальзывал стальной стержень, даже не так - стальные оковы, которыми она сама себя сковала, чтобы держаться.