Науфрагум. Дилогия

Костин Тимофей

Грегорика задумчиво кивнула:

– Континент остался практически безлюдным, но, если бы люди - рыбаки или метеорологи, со станций на побережье - столкнулись с такими чудовищами, хоть какие-то слухи должны были дойти и до Либерии, правда? Но я никогда не слышала о том, что на кого-то напали. Откуда же они взялись? Тоже результат катаклизма - мутация или что-то подобное? Ведь в дикой природе не могло существовать насекомых величиной с автобус, это противоречит всем законам биологии.

– Законам? Каким законам?

– Насколько я

помню, у насекомых в отличие от животных нет легких, и они дышат трахеями - тонкими трубочками, которые подводят воздух к внутренним органам. Трахеи менее эффективны, занимают много места, поэтому жуки не могут вырасти больше шести дюймов в длину. Хотя ученые считают, что раньше в атмосфере было больше кислорода, и отсюда взялись гигантские стрекозы с размахом крыльев почти в три фута.

– Вот как. Вы неплохо разбираетесь в биологии, ваше высочество. Я если и слышал об этом, то забыл. Но точно ли наш преследователь из царства насекомых? Он больше похож на членистоногое. Омары и крабы бывают довольно крупные, я сам видел на севере чудищ, которые могут растопырить клешни шире, чем я - руки.

Принцесса слегка смешалась.

– Но ведь они водные создания и не могут жить на суше, хотя... хотя, здесь мои скромные знания кончаются. Простите, господин Немирович, ваши комплименты были незаслуженными.

– Неважно, вы все равно правы в главном - ни один из гардариканских источников не упоминает громадных панцирных жуков или крабов. Пока... пока здесь жили люди. Теперь людей нет, и вместо нормальных, симпатичных медведей и волков рыскают громадные клопы. Нам необычайно повезло, жаль, я забыл дома лупу и набор юного натуралиста с булавками и формалином.

– Потребуются довольно большие булавки, - слабо улыбнулась принцесса, - и, хотя лупа у госпожи Госпич есть, мы сможем детально рассмотреть местных обитателей и без нее. Главное, чтобы они не рассматривали нас слишком пристально, когда выберемся наверх. А если серьезно, то неприятно думать о том, что предстоит пробираться по лесам, полным неизвестных чудовищ... и моя эскапада выглядит до невозможности глупой. Кстати, далеко отсюда до ближайших человеческих поселений? И в какую сторону нужно двигаться, чтобы добраться до...
– она вдруг запнулась, быстро глянув на Брунгильду, - ...добраться хотя бы куда-нибудь? Выбраться отсюда?

– Если не ошибаюсь, на восточном побережье Гардарики были сторожевые заставы Карантинной комиссии и научные станций, где наверняка есть люди, но где именно - извините, не представляю. В любом случае, отсюда это больше двух тысяч миль, ведь дирижабль разбился в глубине континента.

– Две тысячи...
– неслышно прошептали губы принцессы, а ее взгляд остановился, словно прокручивая перед мысленным взором эти бесконечные безлюдные леса, равнины, горы...
– Так далеко... И мы остались одни... посреди пустошей.

Я постарался вложить в свои слова всю уверенность, что смог изобразить.

– Не отчаивайтесь, ваше высочество. Ваши

прадед и дед прошли здесь и вернулись. Мы тоже... мы тоже будем стараться. В конце концов, разве Брунгильда чем-нибудь уступит спутникам императора? Я тоже постараюсь не посрамить памяти деда. Не волнуйтесь. Вы видели мост наверху? Железная дорога - отличный ориентир, нам не понадобится блуждать в лесах. Когда выйдем к ближайшей станции, в цивилизацию, пусть и исчезнувшую, найдем убежище и, возможно, даже еду. В конце концов, это не дикая пустыня. Люди погибли, но ведь все дела их рук остались на месте. Думаю... гардариканцы не были бы против, если наследница человека, пытавшегося помочь... или хотя бы почтившего их память, воспользуется их наследием, чтобы спастись.

Как ни странно, горячая, хоть и сбивчивая речь помогла - тоска и страх в глазах Грегорики отступили. Она ответила бледной, но благодарной улыбкой.

– Благодарю вас, господин Немирович. Я... рада, что среди моих спутников оказался такой человек, как вы. И ты тоже, Брунгильда. Конечно, я не заслужила такого уважения - оно принадлежит не мне, а прадеду, но... обещаю, что не буду разваливаться на части. Это было бы предательством... предательством перед его памятью... вы понимаете?

Брунгильда молча склонила голову, положив руку на сердце - старый формальный жест вассалов императорского дома. Я последовал ее примеру, внутренне надеясь, что это не будет выглядеть слишком претенциозно.

– Кроме того, нам, может быть, и не придется идти так далеко. Ведь Хильда подала сигнал бедствия, и довольно скоро здесь появятся спасатели.

Помолчав мгновение, принцесса решительно повернулась в сторону тоннеля.

– А теперь - в путь. Нам еще многое предстоит.

Мне опять пришлось посидеть спиной, таращась на круглый зрачок выхода из тоннеля, пока девушки отжимали одежду. Отдышавшись и чуть подсохнув, они почувствовали себя лучше, даже инсургентка поднялась на дрожащие ноги и побрела вперед.

Мы уже успели довольно глубоко уйти по тоннелю, и даже неумолчный гул воды доносился из-за спины приглушенно, больше не подавляя своей мощью, а лишь создавая ровный фон, на котором кашель и шлепанье босых ног по сочащемуся по дну неглубокому ручейку выделялись еще отчетливей. Луч фонаря выхватывал из мрака покрытые белесоватой плесенью своды тоннеля. Сверху капало. Затхлый, сырой, будто в погребе, воздух заставлял непроизвольно морщиться.

– А точно там, впереди, есть какой-нибудь лаз наверх?
– поинтересовалась Алиса.
– Сквозняка-то не чувствуется, хотя тоннелище вон какой.

– Будем искать. В конце концов, никто ведь не отменял люки и двери, - ответил я.

– Хорошо бы, - вздохнула она. Посопела, и добавила, - Тебе не кажется, что воняет как-то противно?

– Противно? Думаю, плесень. Смотри, какая скользкая. А может быть, тут летучие мыши какие-нибудь гадят...

Рывок за рукав заставил меня резко остановиться.