Наука о небесных кренделях

Колина Елена

…– За знакомство! – сказал Никита, и все чокнулись Иркиным компотом.

Это была ошибка – поручить алкоголь Андрею. Виски для Ильи, водку для Никиты, красное вино для Хомяка, мартини для Алены, а вкусов гостей мы не знаем, – из магазина «Ароматный мир» напротив дома. Алкоголя нет, Андрея тоже нет.

Я вышла из-за стола, как будто мне нужно в туалет, – проверить, не изменились ли рейтинги, и позвонить Андрею.

Я вышла как будто в туалет, – посмотреть рейтинги. Ура, ура, я по-прежнему на первых местах! Позвонила Андрею – сказать, что

я на первых местах! И мои счастливые пузырьки как будто кто-то залил водой, и обида затяжелела внутри и поднялась в горло так, что затошнило… Ведь все, что я делаю, я делаю для него! Чтобы он сказал «молодец», или «здорово!», или «ну надо же, кто бы мог подумать», не обязательно словами, можно взглядом или каким-нибудь подарком… А он сказал «у меня работа».

– У меня работа.

– Где ты? Где ты, где ты, где ты?! Когда ты придешь?!

– Когда справлюсь.

Придет, когда справится? Как будто ему поручено копать от обеда до забора, и он не знает, где этот забор.

– У кого-то опять что-то случилось? Кто на этот раз – водитель, бригадир, третья жена бригадира?! – шипела я в телефон. – Ты хочешь быть лордом, отцом для крестьян и солдат, для водителей и бригадиров, а я принимаю Наших Новых Родственников одна!

КАК жить с человеком, у которого адрес подвига – везде?

Я вернулась к гостям. В комнате висело гробовое молчание: мои прекрасные друзья не разговаривают друг с другом.

…Почему бы не завести какой-нибудь общий милый разговор?

– Сегодня Путин… – начал Игорь Юрьевич, протянув руку к карпаччо из клубники.

– Нет! Нельзя! Про Путина нельзя!.. – Я взвыла, как героиня фильма «Москва слезам не верит»: «Не-ет! Мне рыбу нельзя!».

Игорь Юрьевич вздрогнул, уронил на стол карпаччо.

– Мы не говорим о политике. У нас нет политических взглядов. Про Путина – нельзя.

Игорь Юрьевич подобрал со стола карпаччо и обратился к Никите:

– Что слышно в коридорах нашей питерской власти?…

Мужчины как-то умудряются представиться, – я и не заметила, что Никита успел назвать свою должность. Мужчины как-то умудряются запомнить, кто есть кто, а я не уверена, что смогу правильно назвать Никитину должность: вице-губернатор, председатель земного шара или Союзпотребпушнины.

– Простите, мы не говорим о нашей питерской власти, – сказала я, – мы не говорим о чиновниках, о коррупции. Нельзя.

…Тата рассказала о своих домах в Вене, Ницце и Лондоне, это было не хвастовство, а радостное изумление. Их жизнь начиналась в углу, – они с Игорем Юрьевичем снимали угол, мечтали о докторской колбасе, затем снимали однокомнатную квартиру на Гражданке, а теперь у них дома в Вене, в Лондоне, в Ницце. Тата рассказывала – смотрите, что было, а что стало! – и мы радовались вместе с ней, только на лице Ильи было выражение Иа-Иа – «все это вызывает, конечно, радость, но не такую радость». Никита хозяйственно сказал «много домов – много проблем». Тата радостно согласилась – да, есть проблемы, в Ницце плохо растут глицинии, в лондонском доме плохо перестроили кухню, в Вене что-то с канализацией.

В ней чувствуется сильный характер, цепкий

ум, умение четко мыслить и решать проблемы. Я бы запуталась в стольких домах, стояла бы в аэропорту и думала: «Господи боже мой, где у меня канализация, где глицинии? А ведь у меня, кажется, есть еще бизнес, катера и яхты, или, может, сеть цветочных магазинов?» У Таты, в отличие от меня, есть биография. Тата боролась, добивалась, а я что? Родилась в Толстовском доме у мамы с папой на виду и живу, как растение мимоза в ботаническом саду. И я мысленно произносила уничижительное про себя «только он глаза откроет, ставят градусник ему, обувают, одевают и всегда, в любом часу, что попросит, то несут», и дело уже начало клониться к голубцам, как вдруг… Как вдруг я заметила, что Алена плачет. Не слезами, конечно, а так, в душе.

– Простите, Тата… Мы не говорим о недвижимости за границей, – сказала я.

Ирка-хомяк и Илья удивленно на меня посмотрели – мы не говорим о недвижимости за границей?

Они не знают об Аленином разводе из-за дома в Валенсии, никто не знает о драме Алениной жизни, кроме меня.

…– Простите, Тата, мы не говорим о недвижимости за границей, – сказала я.

– Вы не говорите о политике, – напомнила Тата.

– Да. Вот именно. О политике и о недвижимости за границей. Нельзя.

– Про Путина нельзя, про Ходорковского нельзя, про «Пусси райот» нельзя, про недвижимость за границей нельзя… давайте поговорим про свадьбу, – предложила Тата.

Милая женщина эта Тата. С опытом организационной работы.

– Что подарить детям? Кроме «бентли», конечно, «бентли» не в счет. Хочется придумать что-то особенное, на счастье.

Тата предложила подарить звезду (за пять тысяч долларов звезду назовут в честь Муры) или слона из зоопарка (его будут кормить за наш счет за то, что он будет хранителем очага).

– Я, конечно, имею в виду, что мы сами подарим детям слона на счастье, его дорого кормить, – деликатно сказала Тата. – Ну, а главный подарок, кроме «бентли» и слона, – квартира.

Тата с Игорем хотят купить детям квартиру в Толстовском доме («Мурочка будет рядом с вами. Мурочкина жизнь начнется не с угла в коммуналке», «Квартира в Толстовском доме – это хорошая инвестиция».)

– Но вы же понимаете, сейчас столько разводов… Квартиру, не в обиду Мурочке, оформим на Павлика.

Квартира? В Толстовском доме? Оформить на Павлика?… Ну нет! Я – Мамамуры. Я должна защищать Мурины интересы.

– Я не знаю, дорого ли нам кормить слона. Зависит от того, сколько он ест. Но если вы считаете, что дело того стоит, чтобы у входа в зоопарк был указатель «Слон Мура»… Слон Мура – хорошо, пусть. Но «бентли», квартира в Толстовском доме – нет. Муре это вредно. Она и без того не хочет работать. «Бентли» и роскошная квартира – для Муры яд. Приведет к интоксикации и патологическим состояниям.

Тата и Игорь Юрьевич смотрели на меня с упреком, как будто я хочу запихнуть Муру в угол. Но у Мурки есть квартира! Досталась от моей двоюродной тети, прекрасная однокомнатная на Литейном, в третьем дворе, шестой этаж без лифта, окна в стену, ванна на кухне, от нас десять минут пешком.