Наука плоского мира IV: Судный день

Пратчетт Терри Дэвид Джон

На ранних стадиях развития ребенка образование включает в себя множество подобных «врак», поскольку первые объяснения очень просты. Между тем мы живем в сложном мире, и постепенно вся ложь должна заменяться более сложными объяснениями, иначе мы получим ложь замедленного действия. К сожалению, те представления, которые большинство из нас имеет о науке, – всего лишь полузабытые «враки детям». Возьмем, к примеру, радугу. Мы все со школьной скамьи помним объяснения, что стекло или вода расщепляет свет на составляющие его цвета. Нам даже показывали миленький опыт, в котором мы наглядно видели, как это происходит. После чего нам говорили, что именно так и формируется радуга: свет проходит сквозь капельки воды. Когда мы были

маленькими, нам еще не приходило в голову, что это как-то объясняет цвета, но никак не объяснет форму радуги. Никто ведь не объяснял нам тогда, как именно свет, проходящий сквозь капельки дождя, может образовать разноцветную арку. Почему цвета не смешиваются? Ладно, сейчас не место рассуждать об элегантной геометрии радуги. Но теперь-то вы поняли, почему слово «ложь» – не такое уж неподходящее? Школьные объяснения отвлекли вас от настоящей чудесной радуги и эффекта, который достигается за счет множества дождевых капель, представив все так, что достаточно объяснить возникновение цветов, и дело в шляпе.

Другой пример «врак детям» – это концепция магнитного поля Земли как огромного магнита с полюсами «север – юг». Или что атом похож на миниатюрную солнечную систему. Амеба – примитивный организм возрастом в миллиард лет, ДНК – некая калька живого существа, а между теорией относительности и прической Эйнштейна есть определенная связь (имеется гипотеза, что только люди с подобной прической могут эту теорию понять). Квантовая механика для этого подходит мало, ведь она не предлагает нам простую историю, понятную неспециалисту, поэтому она многим не нравится.

Если ты живешь в сложном мире, то, чтобы понять его, волей-неволей приходится все упрощать. Именно к этому и сводится «понимание». На разных этапах образования применяется разная степень упрощения. «Лжецы детям», так называемые учителя, – это уважаемая и нужная профессия. То, чем учителя точно не занимаются (даже если какие-то политики считают именно так), – они не выстраивают в умах людей непоколебимое здание из кирпичиков-фактов [12] . Время от времени нам приходится менять эти «кирпичики», замещая старые знания – новыми, более точными. Процесс этот непрерывен, именно он лежит в основе науки. А это означает, что ничего нельзя принимать как абсолютную истину. В том числе и наши слова, ведь профессия «лжецов читателям» тоже вполне уважаемая.

12

Мы, люди, изобрели множество полезных «врак». Мы врем детям («Они все равно слишком маленькие, чтобы понять»), врем начальству («Это именно то, что они хотят услышать»), пациентам («Меньше знают – лучше спят») и по любому поводу – себе самим. «Враки детям» просто начальный и самый распространенный тип вранья. В университетах прекрасно знают школьных отличников, приходящих в ужас, когда выясняется, что физика или биология – совсем не то, чему их учили. «Да, – говорят им. – Но сначала вам нужно было уяснить то, а уж теперь мы вам расскажем, как все обстоит на самом деле». Волшебники Плоского мира тоже знают об этом и используют для доказательства того факта, что Незримый университет – настоящее хранилище знаний: студенты прибывают из школы, уверенные, что знают все на свете, а заканчивая обучение, знают только то, что ничего не знают. Куда деваются все их знания? Остались в стенах университета, разумеется, где их аккуратно высушивают и хранят.

Между тем в Плоском мире вот-вот выйдет наружу одна из «врак волшебникам» Думминга Тупса.

Глава 5

Проект «Круглый мир»

АРККАНЦЛЕР ЧУДАКУЛЛИ ВЫПАЛ ИЗ ПОСЛЕОБЕДЕННОЙ ДРЕМЫ. Ему снилось, что он бредет под палящим солнцем

по пустыне, раскаленной, как сковородка. Проснувшись, он обнаружил, что это более или менее правда.

Между стыками батареи в углу со свистом вырывался горячий пар. Чудакулли бочком приблизился к источнику бедствия и потыкал в облако одним пальцем.

– Ай! Проклятье.

Посасывая правую руку, а левой – разматывая шарф, Чудакулли выскочил из комнаты. Коридор показался ему настоящим адом, в котором вдобавок включили отопление. Все вокруг заволокло паром. Внезапно откуда-то сверху явственно раздалось: «Чвак!» Этот звук ни с чем перепутать было невозможно: разряд высокоэнергетической магии. На мгновенье окна озарила фиолетовая вспышка.

– Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит, черт побери? – заорал Чудакулли в окружающую пустоту. Ну, не совсем в пустоту. Из пара выплыло нечто, отдаленно напоминающее айсберг. Это был Декан.

– Я должен решительно заявить, Аркканцлер, что не имею ко всему этому ни малейшего отношения!

Чудакулли утер стекающий по лбу пот.

– Чего это ты разгуливаешь тут в подштанниках, Декан?

– Ну… В моей комнате стоит воистину несусветная жара…

– Немедленно что-нибудь на себя надень, а то ты выглядишь абсолютно непедагогично.

Раздался новый «чвак!» магического разряда. И с кончиков пальцев Чудакулли посыпались искры.

– Ого! Даже меня пробрало! – заметил он, ныряя обратно в комнату.

За окном, с противоположной стороны сада, над факультетом Высокоэнергетической Магии висело дрожащее марево. На глазах Аркканцлера два здоровенных бронзовых шара на его крыше обвили пурпурные молнии.

По доброй старой магической привычке Чудакулли успел рухнуть на пол за мгновенье до того, как взрывной волной выбило окна.

С крыши лился растаявший снег. Каждая сосулька превратилась в водопадик с палец толщиной. Большая дверь, покряхтывая, неуклюже перемещалась по парящему газону.

– Декан, забодай тебя комар, держи крепче свой конец!

И дверь проползла еще немного вперед.

– Легко тебе говорить, Аркканцлер! Это же цельный мореный дуб.

– Вот и прекрасно!

Позади Чудакулли и Декана, толкавших перед собой дверь (по большей части благодаря взаимным пререканиям), опасливо крались остальные волшебники.

Бронзовые шары время от времени вновь принимались гудеть, причем интервалы между разрядами сокращались прямо на глазах. Когда-то эти шары, под всеобщие насмешки, были там установлены в качестве поглотителей сырой магии, накапливавшейся в здании. И вот сейчас они угрожающе светились.

– И мы с тобой знаем, что это означает, не так ли, господин Тупс? – вкрадчиво сказал Чудакулли, когда они добрались до факультета Высокоэнергетической Магии.

– Рвется ткань реальности, и вскоре мы все станем добычей тварей из Подземельных Измерений, сэр? – промямлил Думминг, обреченно тащившийся сзади.

– Вот именно! Но ведь мы этого не хотим, не так ли, господин Тупс?

– Да, сэр.

– Нет, мы не хотим, сэр! – взревел Чудакулли. – Опять везде окажутся эти щупальца! Никто из нас ведь не хочет щупалец, не так ли, господин Тупс?

– Нет, сэр.

– Да, сэр! Иди туда и все уладь!

– Но пойти сейчас на площадку для сквоша – это же верная смерть… – Думминг запнулся, нервно сглотнул и продолжил: – Или, если выразиться точнее, неверная смерть, Аркканцлер. Ведь уровень сырой магии там сейчас равен миллиону чаров! Может случиться все что угодно.

Потолок факультета Высокоэнергетической Магии нервно завибрировал. Казалось, что само здание пустилось в пляс.

– Да-а, а площадочка-то на совесть сделана, умели же раньше строить! – восхищенно произнес Профессор Современного Руносложения. – Хотя, конечно, ведь она и должна выдерживать пропасть магии…