Наука плоского мира IV: Судный день
Шрифт:
Но что? Это остается тайной, может быть, самой главной тайной современной астрономии. Наиболее правдоподобной является гипотеза о столкновении нейтронных звезд. Представьте двойную звезду, то есть даже две звезды, обращающиеся по замкнутым орбитам вокруг общего центра масс. Предположим также, что обе звезды – нейтронные. С течением времени звезды, естественно, теряют энергию и начинают сближаться друг с другом. Если вы немного потерпите, то в один прекрасный день дождетесь, что они просто столкнутся. Столкновение таких звезд – это вам не соударение двух шариков для пинг-понга – типа, стукнулись и разлетелись. Звезды, скорее всего, аннигилируют и преобразуются в излучение. Пока что все источники гамма-всплесков, которые мы обнаружили, находятся на невероятно большом расстоянии
И мы даже не заметим, как это произойдет.
Астероиды и кометы хотя бы предупреждают нас о своем прибытии, пусть и незадолго. В принципе мы способны, если у нас будет как минимум год в запасе, управиться с небольшим астероидом, подлетающим к Земле. Можно заметить его приближение и рассчитать место падения. Но гамма-лучи, являясь электромагнитными волнами, движутся со скоростью света. Может быть, они уже летят к нам прямо сейчас, а мы ничего не знаем. А когда узнаем, мы со всей нашей техникой уже будем мертвы.
Если разобраться, даже наше Солнце не внушает особого доверия. Ядерные реакции не только заставляют звезды гореть, они могут изменять их по мере того, как заканчиваются запасы одних химических элементов, возникают новые или достигается некий критический уровень, запускающий реакции другого типа. Астрономы уверены, что большинство звезд последовательно проходят одни и те же этапы развития, называемые главной последовательностью.
Когда Солнце вступило на скользкий путь главной последовательности, оно было очень похоже на современное: температура поверхности – около 6000 градусов Кельвина, светимость – 400 септильонов ватт, состав – 73 % водорода, 25 % гелия и 2 % других элементов. Оно останется стабильным в течение 10 миллиардов лет, до тех пор, пока весь водород в ядре не превратится в гелий. После чего солнечное ядро начнет неуклонно сжиматься и вырождаться до состояния плотно упакованных нейтронов. Вне ядра останется водородная оболочка, в которой будут по-прежнему происходить ядерные реакции. Под их воздействием внешние слои звезды будут расширяться и охлаждаться. Звезда станет красным гигантом, увеличившись в размерах в 10–100 раз.
Сейчас радиус Солнца составляет примерно 450 000 миль (700 000 км). Превратившись в красного гиганта, оно, вероятно, разрастется до величины, промежуточной между орбитами Меркурия и Венеры, и тогда у землян возникнут кое-какие проблемы. В довершение в разогревающемся солнечном ядре начнутся реакции синтеза, превращающие гелий в углерод, те самые реакции, которые, по всей видимости, отвечают за существование углеродной формы жизни, то есть нашей. По астрономическим масштабам времени «гелиевая вспышка» происходит очень быстро и останавливает дальнейшее вырождение ядра. Последнее снова сможет поддержать ядерные реакции, но теперь топливом будет гелий. Внешние слои звезды вновь начнут сжиматься и нагреваться.
Когда весь гелий в ядре будет израсходован, ядерный материал в звезде опять распределится между двумя слоями: внутренним, в котором гелий будет превращаться в углерод, и внешним, в котором водород будет преобразовываться в гелий. Наружные слои снова начнут расширяться, и звезда во второй раз станет красным гигантом. Затем наружные слои начнут рассеиваться, подобно туману, обнажая горячее ядро. Звезда будет стремительно уменьшаться, теряя слой за слоем. И когда все внешние слои будут окончательно потеряны, ядро снова вернется в вырожденное состояние. Звезда превратится в белого карлика.
На нынешний этап главной последовательности у нашего дорогого Солнца есть в запасе всего около 5,7 миллиарда лет, а потом: ба-бах! Солнце – красный гигант, Земля – выжжена дотла или поглощена им. Правда, терять сон из-за этого не стоит. Среднее время существования биологического вида – 5 миллионов лет. К тому времени наши косточки давным-давно истлеют.
В общем,
Это возвращает нас к исходному вопросу. Действительно ли жизнь так уж хрупка, а мы – просто невероятные везунчики? Или, наоборот, она необыкновенно прочна и, следовательно, довольно обычна во Вселенной? Может ли жизнь адаптироваться настолько, что сумеет справиться практически с любым испытанием, которое пошлет ей космос?
Пока мы не исследуем иные миры и своими глазами не увидим иные формы жизни, если, конечно, таковые где-нибудь имеются, наши рассуждения останутся чисто умозрительными. Одной из проблем является антропный принцип. Предположим, что жизнь – это невероятно редкое явление и на большинстве планет она либо вообще никогда не возникала, либо долго там не просуществовала из-за поджидавших ее бедствий. Тем не менее во Вселенной существует огромное множество галактик, в каждой из которых – миллиарды или даже триллионы звезд. И даже если шансы на возникновение и выживание ничтожно малы, где-нибудь какой-нибудь из планет обязательно должно было повезти. Так работает теория вероятности.
Между прочим, мы как раз и есть такие счастливчики, поскольку на нашей планете жизнь выжила. Следовательно, неважно, насколько малы шансы. Хотя сложно сказать, насколько репрезентативна выборка. Вероятность того, что мы выжили, – 100 %, просто потому, что именно так оно и есть. Поэтому нет смысла рассуждать, исходя из факта нашего существования, что надежда на выживание достаточно велика. Ведь мы не можем, опираясь лишь на собственный опыт, утверждать, что у нас были большие шансы. Велики они были или нет, – но мы здесь. Это как раз тот случай, когда сторонник антропного принципа может на законных основаниях оказаться на коне. Возможно, жизнь действительно возникала на всех планетах, и, если ей было позволено продержаться достаточно времени, может быть, это была даже разумная жизнь. Но при всем том, мы с вами можем оказаться единственными, кто выжил и задался этим вопросом.
С другой стороны… Именно разнообразие всяческих неприятностей, которые Вселенная прячет в рукаве, способствует приспособляемости и универсальности жизни. Биосфера Земли не похожа на жалкую кучку выживших счастливчиков. Скорее это компания крутых ребят, преодолевших все препятствия, которые встретились им на пути. Конечно, они понесли потери, возможно – серьезные. Но даже если в бою выживали немногие, через недолгое время планета снова оказывалась заселенной, потому что жизнь воспроизводится быстро. Что бы ни случилось, совсем скоро она снова набирает силы.
Во всяком случае, пока.
Глава 33
Будущее за тритонами
ГЕКС, КАК ОБЫЧНО, ПРЕБЫВАЛ В ГЛУБОКОЙ ЗАДУМЧИВОСТИ. Запуск микроскопической вселенной занял куда меньше времени, чем ожидалось. Теперь она в общем и целом управлялась со своими делами самостоятельно. Гравитация неудержимо притягивала, дождевые тучи формировались как ни в чем не бывало, и каждый день шли дожди. Шарики размеренно крутились один вокруг другого.
О безвременно почивших крабах ГЕКС вспоминал безо всякого сожаления. Так же как в свое время не радовался их появлению. Он думал о крабах просто как о чем-то, что имело место быть. Однако наблюдать за крабчеством (как именовали себя сами крабы), подслушивать их мысли о вселенной (насыщенные специфической крабьей терминологией), мифы о Великом Крабе, силуэт которого каждый может рассмотреть на Луне, ГЕКСУ было любопытно. Как и читать странные закорючки, которыми просвещенные крабы записывали свои выдающиеся идеи и стихи о благородстве и бренности крабьей жизни в назидание потомкам. Относительно бренности, как выяснилось, они не ошиблись.