Шрифт:
Пролог
Родители снова ругались. Мама громко кричала, обвиняя в чем-то отца. Она говорила что-то про женщин.
Какие женщины, он так и не понял. Он лежал в своей комнате, завернувшись в одеяло, и временами накрывался им с головой, так шум и голоса из кухни казались тише. Но он не мог долго лежать под одеялом, становилось душно и слишком темно. Не то что бы он боялся темноты, просто ему казалось, что в темноте за ним может прийти баба Яга и ущипнуть его своими костлявыми пальцами.
Мама раньше читала ему сказки перед сном, и он очень хорошо помнит тот момент, когда
Мурашки по телу бегут при этом воспоминании. Эти длинные и костлявые руки ему вовек не забыть, а ее горящие глаза как будто и сейчас наблюдают за ним из темноты. Ему даже несколько раз показалось, что нечто холодное коснулось его ноги. Он резко отдернул одеяло и сел в своей кровати.
Из кухни снова послышались крики. А потом этот ужасный грохот, как будто одновременно лопнуло несколько воздушных шаров. И тишина. Такой звенящей тишины давно уже не было в их доме. Он прислушался. Ничего. И тут ему стало по-настоящему страшно. Он потянул на себя одеяло и накрылся им с головой, как будто оно могло защитить его от опасности.
В коридоре послышались робкие шаги. Дверь в комнату осторожно отворилась. Мальчик под одеялом затаил дыхание и приготовился ждать, что же будет дальше…
Когда дверь в комнату закрылась и тот, кто заглядывал в нее, ушел, мальчик вылез из-под одеяла. Он, бесшумно ступая по мягкому ковру, подошел к двери. Прислушался. Тишина. Приоткрыл дверь. Никого. Он несколько секунд в нерешительности постоял у двери, как будто оценивая все возможные последствия своих дальнейших действий, и шагнул в темный коридор.
Первое, что он увидел, войдя на кухню, был его отец. Он почему-то лежал на полу, а на его груди медленно растекалось пятно красного цвета.
Мальчик, не понимая, смотрел на отца. Он уже хотел было подойти к нему и спросить, почему тот лежит на полу и что случилось с его рубашкой, откуда на ней взялось это непонятное пятно. Как вдруг за спиной послышалось какое-то движение. Он обернулся. На кухню вбежала его мама. Она была вся растрепанная и в слезах.
– Что ты здесь делаешь? Иди сейчас же к себе! Нечего тут стоять, – закричала она, схватив его резко за руку и уводя с кухни.
Она никогда раньше не повышала на него голос. Мальчик заплакал от обиды и убежал к себе. В своей комнате он снова забрался под одеяло с головой и не заметил, как уснул. Всю ночь ему снилась страшная старуха с длинными костлявыми руками, которая гонялась за ним по всей квартире в своей деревянной ступе и пыталась до него дотянуться, а на ее холщовой рубахе растекалось красное пятно…
На следующее утро во время завтрака мальчик спросил:
– Мам, а где папа?
В глазах женщины на мгновение мелькнул страх, но она тут же взяла себя в руки.
– Папы нет, – сказала она и поставила перед ним тарелку с кашей. – Ешь быстрее, пока не остыло.
– А я знаю, где папа, – хитро произнес малыш, взял со стола ложку и, таинственно поглядывая на женщину, опустил ее в тарелку. – Его утащила баба Яга. Она была здесь прошлой ночью. Хотела забрать меня, но
Женщина внимательно посмотрела на ребенка: притворяется или говорит правду?
– Да, верно, все так и было, – решила она ему подыграть, пододвигая тарелку к нему поближе.
– А когда она его отпустит?
– Не знаю, сынок, не знаю.
Она с грустью отвернулась к окну. В ее голубых глазах блеснули слезы.
Мальчик с грохотом отодвинул стул и вылез из-за стола. Он подошел к женщине и обнял ее за талию, выше он дотянуться не мог.
– Не плачь, мамочка. Я съем всю кашу, стану сильным как Иван-царевич, пойду и победю бабу Ягу. И папа вернется домой.
Женщина опустилась на колени и обняла сына.
– Да, сынок, так и будет, – с грустью произнесла она, целуя его в макушку русых волос.
Глава 1
Меня зовут Вероника. Мне 30 лет. И я убийца. В данный момент я нахожусь в зале суда в ожидании оглашения приговора. Я точно знаю, что мне дадут срок, но не знаю, какой именно. Одно могу сказать наверняка – свободы в ближайшее время мне не видать.
Я хочу рассказать свою историю, чтобы вы поняли, как я дошла до такой жизни. Мне не нужно ни ваше сочувствие, ни ваша жалость. Я просто хочу, чтобы все узнали, почему я это сделала.
***
Сколько себя помню, я всегда боялась одиночества. Я была единственным ребенком в семье, и все свое свободное время проводила либо с друзьями, либо с родителями. Друзей у меня было немного, всего две подруги, но мы были отличной командой. Света и Таня – мои школьные подруги. Мои лучшие школьные подруги.
В детстве мы были не разлей вода. Когда подросли, наши пути слегка разошлись в разные стороны. Я пошла учиться в педагогический – мама решила, что из меня может (читай, должен) получится хороший учитель. Таня выбрала медицинский, а Света окончила девять классов и поступила в строительный колледж. У нас появились разные интересы. Мы стали реже видеться и, как следствие, практически перестали общаться.
Однако эта история вплотную связана с моими подругами детства, а если быть более точной, то в жизни одной из них она сыграла прямо-таки роковую роль. Но об этом чуть позже. Сейчас несколько слов о моих родителях.
У меня были очень хорошие, любящие родители. Они воспитывали меня в строгости и порядочности, может, именно поэтому я так долго не выходила замуж. Строгие и порядочные девушки, как выяснилось, мало кому нужны.
Не могу сказать, что мои родители сильно любили друг друга, по крайней мере, я не замечала особых проявлений нежности ни с одной, ни с другой стороны. Мама умерла, когда я уже окончила университет и пошла работать. Папа пережил ее всего на пять лет. Он быстро сломался после ее ухода и начал много пить. Еще при ней он позволял себе лишнего, из-за чего у них нередко случались ссоры. Мама очень остро реагировала на папину нетрезвость. Бывали дни, когда мне после школы не хотелось идти домой, потому что я почти наверняка знала, в каком папа состоянии и что за этим последует. Помню, как однажды он пьяный пришел забирать меня из школы. Мне было так стыдно, что все увидели этот позор. Стыдно за него, за себя, за то, что вместо того, чтобы им гордиться, я в тот момент предпочла бы осиротеть.