Шрифт:
МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
Наваждение
(Зеркало рассказа Почва)
15 июня 2023 г. Соединённые Штаты Америки. Вашингтон. Белый Дом.
– Это капитуляция, - констатировал Президент.
– Да. Полная капитуляция, - с ноткой растерянности в голосе подтвердил Викли, рассматривая бумаги.
– Интересно, почему они на это пошли?
– он покосился на дверь, несколько минут назад закрывшуюся за китайской делегацией,
– Честно говоря, сам не возьму в толк... Прежде всего, это успех американской дипломатии, разве не так?
– Ну, не только
Президент посмотрел на разложенную на столе карту Китая.
– Да, мы давили на них всем весом. Авианосцы всё-таки оказались не лишними.
– И боевые спутники. И торговая блокада. И поддержка общественного мнения. И китайские диссиденты, не забывайте о них...
– Это точно. Чьи права мы защищали бы в противном случае?
– Они нам очень помогли. Особенно этот... Ли Ли-сянь. Между нами говоря, он...
– Он сукин сын. Но это наш сукин сын. И он нам очень помог. Надо будет сделать его президентом в каком-нибудь китайском государстве.
– Он уже президент. Правда, временный. В Маньчжу.
– Это где?
– Джим, теперь нам всем придётся заучить наизусть все эти названия. Демократическая республика Хань. Танская Конфедерация. Маньчжу. Республика Гонконг. Республика Южный Тибет. Королевство Лха - Северный Тибет. Государство Южная Монголия...
– Какой ужас.
– Ну да, ужас. Шестнадцать суверенных государств на территории бывшей Китайской Народной Республики. В принципе, я не исключаю возможности дальнейшего дробления. Территориальные конфликты заложены в саму конструкцию, если можно так выразиться.
– То есть, если они будут плохо себя вести, мы разрежем этих ребят на много-много кусочков.
– Примерно так.
– И оккупационный режим. Вот это мне по-настоящему нравится.
– Ну-у, формально говоря, это международные миротворческие силы...
– Ничего международного в этом мире не осталось, - усмехнулся Президент.
– Мы раздавили дракона. Теперь весь мир управляется отсюда. Вашингтон, федеральный округ Колумбия.
Президент посмотрел в зеркало, насупил брови, скорчил свирепую рожу. Потом рассмеялся.
– Бен, а ведь теперь придётся раздать чёртову уйму правительственных наград. Так что жду толстенной пачки представлений.
– За этим дело не станет, - недовольно сказал Викли.
– Очередная бумажная буря. Из одного МИДа придёт столько, что ты не успеешь их все подписать до окончания своего срока. Придётся идти на второй.
– Ничего, они это заслужили, - Президент опять насупил брови.
– Или не заслужили, всё равно. Я утвержу всё. Всё равно в ближайшие сто лет ни у кого не будет повода кого-нибудь за что-нибудь награждать... А помнишь, как этот жёлтый парень, доктор Юн, подписывал договор? Я думал, он будет локти кусать. А он...
– Для них очень важно сохранить лицо в любой ситуации...
– Лицо? Ха!
– Президент хлопнул в ладоши.
– Дружище, лицо теперь есть только у Америки. У всех остальных есть задницы. Зад-ни-цы. Господи, я дожил
– он осёкся.
– Извини, друг, это, кажется, та дрянь, которую мне вкололи...
– Это наша последняя разработка, - обиженно заметил Викли. Нейроцеретелин-кварто. Десять минут назад твой интеллект был примерно равен эйнштейновскому... сейчас соображу, сколько это единиц...
– Не надо, - поморщился Президент.
– Мы же рассчитывали на серьёзные переговоры, - извиняющимся тоном сказал Бен.
– Которые могли бы потребовать...
– ...известного напряжения ума, - закончил за него Президент.
– Да ничего, всё нормально. Просто сейчас у меня такое чувство, как будто мне только что сделали лоботомию.
– Это всегда так, - успокоил его Викли.
– Нейротрансмиттеры шалят. Память-то нормально работает?
– Да как сказать... Всё как в дымке, - Президент вздохнул.
– Я ведь не очень-то башковитый парень, да-а?
– он опять скорчил физию, на этот раз жалостливую.
– Бен, ты был когда-нибудь на кукурузном поле ночью?
Викли покачал головой.
– Ну конечно. Ты ведь, наверное, родился прямо в канцелярии. С дипломом в руке.
– Примерно так, - легко согласился Викли.
– Ну вот... Ты, дружище - канцелярская крыса. А я вот провёл молодость на ферме. Знаешь, как шелестит кукуруза? Это... это такой тихий, изматывающий звук, от которого невозможно убежать. Он везде, понимаешь? Везде. Зажимать уши бесполезно. И ты бежишь, бежишь, бежишь по полю, а она шелестит, шелестит у тебя в голове... Знаешь что? Теперь мы бросим все силы на медицину. Я так думаю, что американцы не должны умирать. Ну, или хотя бы, не должны умирать так, как все остальные. Американцы должны жить дольше и лучше, чем сейчас. Ты меня понимаешь? Дадим на это пятьсот... нет, семьсот миллиардов. Мы это потянем?
– Давайте поговорим об этом потом, - мягко сказал Викли.
– Мы теперь боги, Викли. Мы всегда были богами, а теперь мы ими стали на самом деле. Кто управляет миром, тот уже не человек. Он выше... Президент откинулся в кресле.
– Мне бы тоника. Или чего покрепче. Мне можно?
– В принципе, нет, - ухмыльнулся Бен.
– Алкоголь после приёма нейростимуляторов - это категорически запрещено. Но ведь ты мне этого потом никогда не простишь, не так ли?
– Я тебя очень люблю, Бен, - Президент широко улыбнулся.
– "Четыре розы". На два пальца, и со льдом.
– Нет бы перейти, наконец, на какое-нибудь приличное пойло, проворчал Бенджамин Викли, пряча улыбку.
– В конце концов, существует коньяк.
– Вот ты его и пей, - Президент попытался сфокусировать взгляд на карте, но быстро оставил эти попытки.
– Где мой виски?
– Ли принесёт. Если мы очень-очень её попросим, конечно. И коньяк тоже, ладно?
– Хммм... Погоди-ка... Ты сказал, что, если мы попросим... попросим... На что ты намекаешь? Она нас слышит? То есть она нас слушает?