Наваждение
Шрифт:
А впрочем, разве ему и так не было ясно? О Диме…
«Звонок в дверь… Я бегу открывать, а сердце уже заранее волнуется и трепещет… Я словно чувствую на расстоянии знакомые флюиды…
Димочка стоит на пороге и протягивает ко мне руки:
— Любимая моя, единственная… Как я по тебе истосковался…
— И я… — шепчу я в ответ…
Он нагибается, обнимает меня и целует в губы…
Поцелуй сладкий, точно конфета… Как говорится в сказках: уста у него сахарные…
Я непроизвольно облизываюсь.
И тут совсем некстати голос Федора спрашивает:
— Хочешь еще конфетку?
И волшебная греза рушится…
…А вот я медленно поднимаюсь по ступенькам к лифту… подхожу к знакомой двери… Со страхом надавливаю пальцем на звонок…
Открывает Дима. Он смотрит на меня, словно не узнает, и я понимаю, что он действительно принимает меня за незнакомую старушонку…
— Пошла прочь, — говорит он по. — Милостыни не подаем.
И захлопывает дверь прямо перед моим носом».
Федор ходил по комнате на цыпочках. Катя, кажется, задремала… И ей снился кошмар. Носик морщился, губы горько кривились, лоб прорезала морщинка.
Разбудить? Или не стоит? Катя так плохо спала ночью…
Федор слышал, как она беспокойно ворочалась, ходила на кухню попить, потом стояла у окна… А утром глаза у нее были красные и припухшие.
Федор мучился оттого, что не знал, что ему предпринять, чтобы вернуть на Катино лицо улыбку.
Вот взять бы ее за плечи и потрясти хорошенько, чтоб вытрясти из головы ненужные мысли, а из сердца — чувства…
Но Катю страшно даже пальцем тронуть. Болезненная хрупкость создает впечатление, что стоит коснуться ее, как она рассыпется…
Сейчас Федор впервые пожалел, что у него нет машины. Раньше он не покупал ее по принципиальным соображениям, поскольку ходить пешком крайне полезно для здоровья, а до его лаборатории всего полчаса ходьбы по свежему воздуху. К тому же, кроме работы и дома, он нигде и не бывал. Шумные компании его не интересовали, а отдых Федор предпочитал активный, тоже пеший, с рюкзаком за спиной.
А вот Катю стоило бы свозить куда-нибудь. Что-то подсказывало Федору, что на природе она очнется от своего сомнамбулического состояния, может быть, даже ненадолго станет прежней Катей…
А то ведь как нехорошо получается — вроде он ее в домработницах держит.
Но раз не получается с машиной, то Федору пришлось напрячь память и вспомнить максимально безлюдное и не слишком отдаленное местечко в Подмосковье, непременно с озером и желательно с соснами на берегу…
Трудновыполнимая задача — в летний уик-энд отыскать такое уединенное место… Но Федор методично перебирал в памяти маршруты всех своих пеших походов и таки вспомнил, что есть подходящее озерцо с песчаным пляжиком и романтичным названием Русалочье.
Катя покорно сидела рядом с ним в электричке, даже не спрашивая, куда они едут. Ей было абсолютно все равно.
Федор сам собрал необходимые припасы,
Надо так надо… Катя смотрела в пыльное окно на убегающие назад пригородные платформы и терпеливо сносила душную толкотню.
За полтора часа дороги она не проронила ни слова.
— Сейчас выходим.
— Хорошо…
Вот и весь разговор.
Федор начинал нервничать. Кажется, из его затеи ничего не выйдет. Катя шла следом за ним по тропинке и совсем не обращала внимания на красоты природы.
Русалочье озеро открылось перед ними внезапно, сразу, как только они вышли на крутой обрыв. Оно лежало внизу, словно огромное голубое блюдце. А над ним перевернутой кверху донышком чашкой виднелся купол неба…
Верхушки сосен, растущих на берегу озера, очерчивали идеально ровный круг, в центре которого, словно пенки в густых сливках, плыли облака.
У Федора самого аж дыхание перехватило от восторга, хотя он и не считал себя тонкой натурой, балдеющей от красот природы.
Он покосился на Катю. Она замерла на краю обрыва, глядя перед собой широко распахнутыми глазами…
Они были одного цвета с водой в озере — такой же глубокой голубизны — и Федору показались двумя каплями озера Русалочье…
Он взял Катю за руку и бегом спустился по крутому склону. Песчаная почва осыпалась под ногами, подошвы кроссовок скользили… и последние метры оба путешественника проделали на пятой точке.
Федор шлепнулся на спину, запрокинул голову и шумно перевел дыхание.
— Хорошо, Катюша! Правда?
— Очень… — тихо ответила она.
— А теперь купаться! Быстро! — скомандовал он и стянул с себя футболку и джинсы.
Не дожидаясь Кати, Федор помчался в воду, расплескивая вокруг себя брызги. Он преувеличенно громко ахал и фыркал, слишком шумно всплескивал руками, стараясь показать Кате, как здорово вести активный образ жизни, как приятно плюхнуть разгоряченное, потное тело, измятое в электричке такой же потной ошалевшей толпой, в прохладную голубизну вод…
— Ух ты! Ах! Бр-р!!! — выкрикивал он, нарушая устоявшуюся тишину.
Он не понимал, что его крики и шумное купание — словно фальшивая нота в гармоничной неспешной мелодии… Точно в лирическое скерцо ворвался вопль тамбурина…
Катя поморщилась и зажала руками уши, чтобы не слышать его восторженных ахов и охов.
Вот только настроилась она на эту прекрасную, нетронутую тишину, только зазвучали в унисон струны ее души, как на тебе!
Она поплотнее запахнула теплую кофту и отодвинулась подальше от воды — на мягкую шелковистую травку…
По ней так приятно проводить рукой, она легонько щекочет пальцы, словно живое существо — мохнатенькое и прохладное…
— Иди сюда! Скорее! — крикнул Федор.
Он только что проплыл крупными саженками из одного конца озера в другой и теперь отряхивался, словно крупный породистый пес, рассыпая вокруг себя мельчайшую водную пыль.