Наваждение

Джексон Мелани

Пока мы ехали по дороге — ужасном участке пути, хуже просто некуда, с покореженным асфальтом, за которым начиналась грязь, — я поймал себя на том, что прокручиваю в уме разговор, который произошел между мной и Нинон некоторое время назад. День? Может, два? Я потерял счет времени. Мы говорили о Сен-Жермене. Мне стало любопытно, является ли он жертвой пагубных страстей, которым подвержено большинство психопатов.

Ответ был однозначным.

— Ты не должен думать о нем как о человеке, о жертве. Он потерял остатки человечности. Думаешь, в прошлом мне никогда не приходилось ему сочувствовать? Были времена, когда я жалела это создание за ужасное детство, которое ему довелось пережить. Но, Мигель, если кто-то добровольно

пускает зло в сердце, то сколько добра ему ни делай, его уже не спасти. Слишком поздно исцелять его любовью. Все мосты сожжены. Это именно тот случай, когда искупления от него или для него ты не добьешься. Разбитую вазу не склеишь. Это по силам лишь Господу Богу. И то я в этом не уверена. — Она на секунду замолкла. — Пойми одно: он не хочет меняться. Он не ищет выхода из сложившейся ситуации, не ищет возможности искупить свои грехи. Его пьянит власть, которой он обладает, и он хочет заполучить еще. Может, это все потому, что ему не повезло с папочкой, может, дело в его прогрессирующем безумии. Я не знаю. Все, что я могу сказать, это то, что он убьет нас, и не только нас, если его не остановить.

Я изменился — повзрослел, стал жестче. Воспоминание о зомби и то, как он под видом отца пытался обманом заставить меня помочь ему добраться до Нинон, стали завершающими штрихами к образу Сен-Жермена. Нинон права. Он был злом, независимо от обстоятельств, сделавших его таким. А зло, истинное зло, нельзя рассматривать иначе, как черное на белом. Нужно довести свои мысли до абсолютизма, так как здесь речь шла об абсолютном зле. От него не дождешься пощады или жалости. Это не человек, поэтому такие качества ему чужды. Думать о зле как-то иначе — все равно что готовить щели в броне, через которые оно могло бы просочиться внутрь.

В последнее время я много думал о Судьбе, которая Нинон могла видеться как Божья воля. Возможно, причиной моих несчастий было просто тотальное невезение. Вернее, я точно знал, что все дело в моей невезучести. Вопрос лишь в том, случайность ли это, обычные зигзаги вероятности? Зачем я вернулся в Мексику? Действительно ли за помощью? В поисках давно утраченного рецепта исцеления от моей болезни, выгравированного на древней каменной плите? Или дело было в том, что я стал уступать натиску Д. 3. и захотел оказаться рядом с кем-то, пусть даже со своей слабоумной маменькой, кто понимал бы, что со мной творится? Или меня привела сюда некая Высшая Цель? Стал ли я средством? Довольно утешительная мысль, но не была ли она излишне надуманной, так как меня тошнило от того, что нужно было сделать?

Вы никогда не замечали, что от самоанализа до самоедства и самобичевания один шаг? Я решил остановиться, пока еще не дошел до стадии, когда спрашивают у Бога о смысле своей жизни. Некоторые вопросы и сомнения были слишком глобальны для масштабов охоты на зомби. Нельзя позволить себе отвлекаться на такие вещи, когда готовишься пережить худшие моменты в своей жизни.

Я в который раз пожалел о том, что у меня нет собаки. Я уже очень долго хочу завести домашнее животное, но понимаю, что это невозможно. Я однажды сходил в приют для животных и поднял там нешуточную панику. Собаки были в ужасе. Может, сейчас, когда электрический удар заглушил во мне жажду крови, я смогу завести собаку, которая не будет меня бояться.

Из-под колес едущего впереди джипа Нинон вылетел камень и угодил прямиком в лобовое стекло, выведя меня из задумчивости. Я взглянул в окно. Цвет неба и мочевой пузырь подсказывали мне, что дело близится к вечеру.

Я догнал Нинон, как только козья тропа расширилась настолько, что позволила сделать это, не рискуя поцарапать краску на машине о местную растительность и острые скалы по краям дороги. Я прокричал:

— Готова перекусить?

Я с трудом мог ее разглядеть. От нас поднималось облако пыли, как от несущегося стада. Она неохотно кивнула.

Теперь, когда Нинон целенаправленно двигалась вперед, ей было жаль тратить время на пищу и сон, при этом она не могла не понимать, что ни долголетие, на вампиризм не подарили нам чугунных почек.

— Я знаю здесь одно местечко. Поворачивай! — прокричала она в ответ. Она качнула головой, показывая, что нам нужно свернуть налево, и мы покатили по проселочной дороге со скоростью около тридцати пяти миль в час. Ее тоже раздражала медленная езда, но стоит нам чуть-чуть прибавить газу, как пришлось бы искать стоматолога, который починит нам зубы. Слава Богу, у нас были ремни безопасности! Если бы не они, мы бы не выдержали такой тряски. Дорога была не столько в выбоинах, сколько в расщелинах.

Я уже готов был сбросить скорость и пропустить Нинон вперед — на грязной дороге было недостаточно места, чтобы по ней могли ехать рядом две машины, — но вдруг увидел, как глаза ее расширились и она подалась вперед. Когда я взглянул вперед, то увидел нечто невообразимое. Прямо перед нами стоял… скорее, лежал на земле… сатир. Я решил, что это сатир, потому что он… оно обладало головой и торсом человека и конечностями козла — вывернутые назад суставы и все такое прочее. За исключением того, что это был лысый козел с полным отсутствием гениталий, словно кто-то заштопал шкуру у него между ногами. Его нагота в этой ситуации смотрелась довольно дико, но было еще одно… У этого… создания во рту болталось нечто, сильно смахивающее на окровавленную человеческую руку.

Это было худшее из всего, что мне приходилось видеть.

Хотя мне, наверное, придется отказаться от слов «худшее из всего». Всякий раз, когда мне кажется, что хуже уже просто некуда, обязательно случаются вещи на порядок отвратительнее. Раньше я думал, что самое кошмарное, что можно сделать с трупом, это мумифицировать его. Но затем я столкнулся с mamita. После чего увидел зомби. Я наивно полагал, что ничто не может их превзойти. Но ошибался — увиденное сейчас било все рекорды.

Глядя на это кошмарное создание, я впал в шоковое состояние, которое длится обычно не больше секунды, но кажется вечностью. Я утопил педаль тормоза, а Нинон, наоборот, надавила на газ, и ее джип понесся прямо на существо. Готов признать, меня это выбило из колеи. Это создание вызвало у меня столь сильное отвращение и брезгливость, что не хотелось даже машиной его задевать.

Я быстро потерял его из поля зрения из-за клубов дорожной пыли, поднятой моей буксующей машиной и разогнавшимся джипом Нинон, но перед этим все же успел заметить, как он вызывающе оскалился и швырнул остатки своего ужина Нинон в лобовое стекло.

Нинон резко ударила по тормозам. К счастью, я успел увидеть красные сигнальные огни и увернуться, прежде чем ее джип резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Она выскочила из едва остановившейся машины с пистолетом в руках и извергла из себя поток непечатных выражений на французском, которые я впоследствии так и не нашел ни в одном словаре. Я невольно отметил, что в окружении треугольных камней она смотрелась так, словно попала в гигантскую пасть акулы, и яростно выкрикивала в небо проклятия, пока огромная рыба не проглотила ее, обдав облаком пыли.

Раздался одиночный выстрел. Больше Нинон стрелять не рискнула, так как пули могли срикошетить о скалы и нанести вред нам или автомобилям. Да и создание все равно удрало — исчезло в зарослях кактусов и пропало в одном из многочисленных тоннелей, образованных завалами из камней, сваленных здесь ледником много веков назад.

Мне на секунду стало не по себе, когда я представил, что Нинон может оказаться достаточно сумасшедшей, чтобы принять вызов и помчаться за ним в лабиринты горных пород. Но даже в состоянии аффекта она оказалась достаточно осмотрительной, чтобы не броситься сломя голову туда, где ее наверняка поджидала ловушка.