Навеки твой
Шрифт:
Мистер Ашуэй повернулся к ней спиной.
Аманда смело взяла его под руку:
– Сэр, мы с вами танцуем первый танец, помните? Мистер Ашуэй взглянул на ее руку, потом перевел взгляд на сидевших у стенки мать и сестер. Поправив галстук, он повел Аманду в соседнюю комнату, где стояли столы с закусками.
– Как я понимаю, вы говорили с моим отчимом?
Глотнув лимонада, мистер Ашуэй поморщился. Толи ему не понравился вкус напитка, то ли было неприятно вспоминать о встрече с сэром Фредериком.
– Вы не должны обращать внимания на слова отчима. Мы можем обойти его контроль, я знаю, что можем.
– Точно так же, как вы обошли правила приличия? Думаю,
– Что вы имеете в виду? Что он мог сказать? – смутилась Аманда.
Ее бывший поклонник поставил стакан на стол.
– Он сказал, что не может позволить джентльмену жениться на подпорченном товаре. Мне нужно высказаться более определенно, мадам? – Ашуэй отвернулся, даже не предложив проводить Аманду в зал, где ее ждали Элейн и сопровождавшая их тетка, сестра сэра Фредерика.
Аманда не стала их искать. Она велела подать накидку и отправилась домой в наемном экипаже, слишком разъяренная, чтобы рассуждать здраво. Вернувшись домой, она сказала дворецкому, что плохо себя почувствовала. Ей пришлось самой о себе позаботиться, поскольку слуги их рано не ждали. Аманда не знала, что делать, и все же не могла бездействовать. Ее доброе имя опорочено, приданое перетекает на счета отчима. Скоро у нее не останется средств и еще меньше – надежды.
Под дверью библиотеки сэра Фредерика мерцал свет. Разгневанная Аманда вошла уличить злодея в последнем преступлении. Она заставит отчима понять, что ее дурная репутация плохо отразится на его собственной семнадцатилетней дочери, которую он надеялся, пристроить за богатого аристократа.
В библиотеке отчима не было, хотя этот болван оставил горящие свечи. Аманда пошла погасить их, но споткнулась о какой-то предмет, валявшийся на обюссоновском ковре.
Оружие? Сэр Фредерик стал настолько опасен или так напился, что угрожал слугам пистолетом? Неожиданно осознав собственную уязвимость, Аманда обрадовалась, что отчима нет дома. Осторожно подняв пистолет – а вдруг он заряжен? – она хотела положить его на место, в ящик стола.
И закричала. А что еще она могла сделать, обнаружив позади стола окровавленного сэра Фредерика с остекленевшими глазами? На ее крик, на ходу застегивая сюртук, прибежал дворецкий в съехавшем набок парике.
– Хозяин всегда говорил, что вы скверная.
Аманда положила пистолет. Слишком поздно. Слишком.
Слуги кричали и плакали. Прибывшие стражники оттеснили их. В библиотеку ворвались Элейн и ее тетя. Элейн упала в обморок, но мисс Гермиона Холи верещала, пока не приехал врач и помощники шерифа.
Они поволокли ее, Аманду Карвилл, внучку графа, со связанными руками в фургон, а потом втолкнули в мрачную переполненную комнату. В комнате, набитой плохо одетыми людьми, стоял запах давно немытых тел. Охранник грубо толкнул Аманду вперед, к джентльмену в парике, не поднимавшему глаз от бумаг. Она едва понимала его слова, перед ее глазами стояло лицо отчима. Ей не дали возможности слова сказать, охрана увела ее. У Аманды достало здравого смысла отдать охраннику сережки в обмен на обещание доставить одно сообщение поверенному семейства, а другое – по определенному адресу на Гросвенор-сквер.
– Если сдержите слово, получите больше. Моя крестная мать богата и щедра. Она исправит это недоразумение.
Аманда понятия не имела, доставит ли охранник ее сообщения или просто присвоит ее серьги. Он оставил ее в крошечной комнате, в каком-то чулане, без свечи или корки хлеба. На следующее утро другой стражник, крупный и щербатый, снова повел ее в фургон
– Нет, – закричала она, – я ничего не делала!
Они смеялись над ней.
– Все мы так говорим, – бросила сквозь почерневшие зубы какая-то старая ведьма, вцепившись в шпильки в белокурых волосах Аманды, уложенных в модную прическу. – Там, куда ты отправишься, они не понадобятся.
Кто-то бросил ей обрывок шерстяной тряпки. Одеяло было изодранное, наверняка в нем полно блох, но Аманда съежилась под ним, подальше от кашляющих, хрипящих женщин, сражающихся за ее добро и выторговывающих за него у охранников бутылку джина или кусок сыра. Так она провела ночь и следующий день без еды. Никто не слушал ее протесты и мольбы.
На третий день ее вытащили из угла и повели на слушание дела. Должно быть, кто-то получил ее сообщения, с благодарностью подумала Аманда, поскольку рядом с ней стоял осанистый адвокат в элегантных черных одеждах. Наконец кто-то выслушает ее.
– Спасибо, – начала она, но ей тут же велели замолчать. – Но я…
Ее защитник ушел. Стукнул молоток судьи, и ее снова потащили прочь. На этот раз за требование выслушать ее ударили в ухо так, что у нее закружилась голова.
Аманду отвезли в тюрьму и бросили в другую камеру, каморку без окон с соломенным тюфяком на полу и тонким одеялом.
– Нет, вы не понимаете…
– Это вы не понимаете, моя прекрасная леди, – шлепнула ее надзирательница. – Кто-то заплатил за отдельное помещение, но вас осудят за убийство, до конца месяца повесят, и делу конец. – Тюремщица снова шлепнула Аманду и так толкнула, что она упала на холодный и влажный каменный пол.
У Аманды не было ни денег, ни друзей, ни связей. И все из-за отвратительного поведения сэра Фредерика. Ее и Элейн пускали на знаменитые балы исключительно благодаря доброте титулованной крестной матери Аманды. А сэр Фредерик позволял дочери и падчерице эти развлечения исключительно для того, чтобы Элейн нашла подходящую пару. Юная Элейн теперь не могла помочь Аманде, и одному Богу известно, где сын сэра Фредерика Эдвин и считает ли он ее убийцей. Все родственники ее матери давно умерли, а равнодушная родня отца жила в Йоркшире, в нескольких днях езды от Лондона. Слишком поздно Аманда вспомнила, что ее крестная мать на водах в Бате. Конечно, слуги графини пошлют за ней. Наверняка…
Следующие два дня Аманда провела одна. Никто не приходил, потому что никто не верил в ее невиновность. Она перестала считать дни по мискам с кашей, которые подсовывали ей под дверь, перестала кричать, заслышав в коридоре звон ключей. Когда начались кашель, лихорадка и озноб, она перестала надеяться.
Нет, это не могло случиться с ней. Она бы этого не допустила. Просто… не допустила.
Еще девочкой Аманда поняла, что если свернуться клубком и вести себя тихо как мышка, ее никто не заметит. Так она делала, когда ее отец лежал на смертном одре после несчастного случая с каретой, пока все вокруг метались в слезах. Она научилась оставаться в тени, когда ее мать вышла замуж за сэра Фредерика, позже не позволяла себе прислушиваться к слезам матери, когда ничем не могла помочь. После смерти матери Аманда предпочла уходить в свой собственный мир, не слушая критику тети Гермионы, которая требовала прекратить витать в облаках.