Навеки твой
Шрифт:
– Кто-то звонит, – встрепенулась Лэрис и хотела было подняться, но я не могла позволить ей еще и встречать моих гостей. Обида таяла, но островки ее, как остатки снега в апреле, не давали поверить в окончательный приход весны.
– Стой!
Его крик дернул меня назад, как внезапно наброшенное лассо. Обернувшись, я так и застыла с замершим на губах вопросом. Никогда прежде не доводилось мне видеть такого страха на лице мужчины. Лэрис рванулась к нему, как наседка, спеша спрятать под большими крыльями.
– Ну что ты?
Я растерянно развела руками:
– Пожалуйста, если ты так хочешь… Я только не понимаю…
– А тебе и не надо этого понимать, – твердо ответила Лэрис и кивком показала, чтобы я шла к двери.
Отперев, я едва не ахнула, поразившись, как могла забыть про Диму за эти дни. Он стоял на пороге с видом огромного побитого сенбернара и прятал глаза.
– Что случилось?
Он жалко усмехнулся.
– Очень заметно? Я все ей сказал.
– Господи, зачем?
– Сам не знаю… Меня все время тянуло это сделать. Ты меня выгонишь?
Я чуть отступила, пропуская, и стряхнула снег с его шапки. Крупинки попали мне на ногу и кольнули холодом.
– Метет. Я шел пешком. Казалось, в автобусе все будут смотреть на меня.
– Зачем ты поторопился? Разве мы уже что-то решили?
Он с облегчением снял тулуп и, накинув его мне на плечи, внезапно стиснул и стал целовать мои волосы. Его движения, всегда чуть неуклюжие, как у ребенка, обычно умиляли меня и поднимали в душе волну нежности, но сейчас я с трудом сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его. Улучив момент, когда его руки слегка разжались, я высвободилась и вдруг увидела Глеба, стоявшего за Диминым плечом. Где-то на заднем плане маячила и Лэрис, но она оказалась затерта двумя огромными фигурами.
Сейчас Глеб ничем не напоминал брата: у того просто не могло быть такого выражения лица. Пришлось всех познакомить, попытаться объяснить Диме, откуда взялись эти странные гости, и при этом постараться не раскрыть ничего, еще немного выпить с ними, слабея от каждого глотка, и удрученно думать, что сегодня придется спать не одной… Я так и не успела решить, как при посторонних называть Глеба, ведь прежде нужно было принять другое, более важное решение, и представила его, как друга Лэрис. Его нервное лицо передернулось при этих словах, но вряд ли они ждали чего-то более определенного.
Когда бутылка опустела, Дима неожиданно вскочил и выволок меня на кухню.
– Так, а теперь говори – кто он? Почему он так смотрит на тебя?
– Я уже сказала: он с Лэрис.
– Это я слышал. Только не пытайся убедить меня, что такой красавчик может, видя тебя, позариться на эту толстуху!
– Когда ты злишься, из тебя так и прет пошлость…
– Я же врач. Мы все в какой-то мере пошляки.
– А я-то думала, у тебя гуманная профессия.
– О нет! Ты, как всегда,
– Что ты сказал своей жене?
Он мгновенно выпустил пар и скукожился:
– Я не назвал тебя, не бойся. Да и зачем ей твое имя? Я просто сказал, что нашел удивительное существо, которое воспитывает детей и пишет стихи…
– Идиот!
– Я сказал, что квартиру оставляю им с дочкой, но она все равно ушла вчера к своим родителям.
– А сегодня?
– А сегодня вернулась… И сказала, что ей будет легче делить меня с кем-то, но не терять совсем. Знаешь, она ведь очень красивая, у нее столько поклонников было в институте. Почему она выбрала меня?
Действительно, странно… Я не произнесла этого вслух. Мне все еще хотелось попробовать прожить жизнь, никого не обижая. Но в этот момент мы оба уже понимали – все странным образом изменилось сегодня, независимо ни от моей воли, ни от воли его жены.
– Она выбрала тебя потому, что почувствовала: этот парень невероятно порядочен, он никогда не бросит в беде близкого человека, какие бы фантазии ни пришли ему в голову.
Это был своего рода сеанс гипноза. Если бы мы оба не были немного пьяны, возможно, внушение и не подействовало, но сейчас Дима слушал меня как завороженный.
– Я ведь никогда не говорила, что хочу за тебя замуж. Откуда тебе было знать, что у меня на уме? Напрасно мужчины воображают, что каждой женщине не терпится выскочить замуж. Мы оба прожили несколько прекрасных недель, но даже девять с половиной и те кончаются… Только не пытайся начать отсчет снова, ладно?
Только на пороге он встрепенулся и спросил, с подозрением заглянув мне в глаза:
– Это из-за него, да? Я ведь сразу понял… Между вами будто электрические волны все время пробегали.
Из комнаты донесся смех Лэрис (как обычно – взахлеб!), и я рванулась туда, почти непроизвольно вытолкнув Диму дверью. Она захлопнулась так легко, словно ее подхватило течение жизни, унеся от меня и Диму, и его неведомую жену, которую он все еще любил и с наслаждением мучил. Все-таки странная это специальность – хирург…
Принцесса всегда считалась моей кошкой. Мне не удавалось даже уснуть, пока ноги не придавит тяжелое в сонной расслабленности маленькое тело. Но год назад она внезапно ушла к маме и с этого момента спала только с ней.
Говорят, кошки чуют болезнь и пытаются лечить необъяснимыми токами своего организма. Но Цеска была кошкой мелкой породы. Опухоль оказалась ей не под силу.
Я проснулась с ощущением радостного спокойствия – Лэрис рядом. Но мое маленькое солнце тотчас покрылось пятнами: все перипетии последних дней не замедлили напомнить о себе. Повернувшись на бок, я некоторое время смотрела на обмякшее во сне лицо, и горестный стон умирающей радости звучал во мне все сильнее: о, Лэрис…