Навигаторы. Кадет
Шрифт:
— Кнут, — заорал штурман, — уходи вправо, Скала нас прижимает к деревьям!
— Пусть этот нюхач моего выхлопа только попробует! — рыкнул Кнут, и тут же послышался треск.
Похоже, это были те самые деревья. А я думал, что все элефины трепетно относятся к растительности.
— Через пятнадцать километров каньон, вход очень узкий, соскребём краску с нашей «Кометы», но выиграем пять секунд, если будем огибать вход в каньон через верх, потеряем три с половиной секунды.
— Давно пора обновить краску на фюзеляже, — ответил
Я сжал подлокотники. Катер, повинуясь воле своего пилота, накренился практически перпендикулярно поверхности, Кнут выжал скорость, и скрежет, перебивший даже шум двигателей, оглушил нас.
— Прошли горлышко каньона, — прокомментировал штурман.
На панели пилота замигало несколько кнопок. А… Всё-таки что-то повредили. Я подумал, что Кнут, если выиграет, половину своего гонорара потратит на ремонт «Кометы».
— Над южной частью Великого элейского океана нам надо сделать три бочки подряд, развернуться и лететь в сторону Западных гор, — проорал штурман, читая что-то в коммуникаторе.
— Вот и обещанный сюрприз организаторов, — недовольно фыркнул Кнут. — Меченый, — обратился он уже ко мне, — после бочек будет твой выход!
Несколько секунд мы набирали скорость, а затем нас закрутило.
— Первую бочку прошли, — начал отсчёт штурман, — Кнут, надо ускориться, потеряли полторы секунды, третью делай сразу, повторяю: третью сразу после второй!
Кнут кивнул, двигатели снова взревели, и нас закрутило с новой силой. Ком тошноты снова подступил к горлу.
— Вторая! — крикнул штурман.
Великая матерь! Когда же это закончится?! И тут, словно услышав мой мысленный вопль, катер начал снижать скорость, а механический голос произнес:
— Манёвр закончен, выстраиваю безопасный маршрут до конечной точки.
Пилот и штурман отключились. Теперь автопилот управлял катером. Я отстегнулся и встал со своего кресла. Меня покачивало. Я проверил пульс Кнута. Приоткрыл его веко, проверил реакцию. Сделал тонизирующую инъекцию и, увидев, что он начал приходить в себя, двинулся к штурману. Тот в сознание не приходил, и тогда я перетащил его в своё кресло, уложил, постаравшись, чтобы его ноги были чуть выше головы, и расстегнул ему комбинезон, чтобы облегчить доступ кислороду. Штурман пришёл в себя, но был чрезвычайно бледен. Я уселся на его место.
— Ему больше нельзя перегрузок, я побуду твоим штурманом. Тем более, уже конец гонок, — сказал я Кнуту, надевая штурманский коммуникатор.
— Одна минута, молодец, меченый, хороший результат. Больше испытаний с перегрузками не будет. — Произнёс он.
Кнут взялся за рычаги управления, и катер снова ускорился. Я не понимал, как Кнут вообще успевал реагировать на деревья, одиночные скалы и даже крупных птиц? Я на такой скорости видел только размытые пятна! Тут пришло сообщение на коммуникатор штурмана.
— Кнут, ещё одно задание! Надо пролететь над Туаринским заливом, три раза коснувшись
Он выругался:
— Значит победитель ещё не определен, раз отправили внеплановое указание!
Катер чуть накренился, делая поворот в сторону залива. Из школьного курса географии я помнил о его отличительной особенности. Он был очень скалистый. И нам предстояло, маневрируя между кусками породы, торчащими из воды, задеть водную гладь залива. Великая матерь, во что я ввязался?
Кнут уверенно вилял между острыми выступами скал. Мы летели низко над водой, впереди, показав нам кормовые огни, за скалой скрылся соперник. Внезапно оттуда повалил черный дым. Кнут ухмыльнулся.
— Одним противником меньше! — довольно сказал он, нажал несколько кнопок, и мы накренились, коснулись крылом воды. Раздался металлический скрежет, на пульте перед пилотом замигали кнопки, взвыл сигнал тревоги. — Дранкз! Дранкз! Дранкз! — завопил Кнут. — Под водой была скала!
Механик, не говоря ни слова, отстегнулся, вскрыл люк лаза в технический отсек, располагавшийся чуть ли не под нашими ногами, и наполовину сунулся туда. Запахло жжёными проводами и ещё какой-то химией. Чумазый механик, вынырнув из люка, отрапортовал:
— Пробоина. Залил всё герметиком, сигнальные огни не работают, руль на высоте будет слушаться плохо. В общем, дотянем, если не будем подниматься выше пятисот метров!
Кнут снова ускорил катер. Было заметно, что рычаги он держал с напряжением, а ведь нам предстояло сделать ещё одно касание. Кнут, едва дыша, накренил машину — мы почувствовали вибрацию, крен усилился.
— Есть касание! — заорал я.
Кнут выровнял катер. От напряжения вены вздулись на его шее. Нас трясло всё сильнее.
— Меченый, — крикнул Кнут, — справа от тебя два рычага, по моей команде со всей мочи тянешь их вниз, иначе мы отправимся в гости к великой матери! — Тряска усиливалась, а мы заваливались на левое крыло. — Давай!
Я потянул. И… не сдвинул рычаги ни на сантиметр. Лишь когда я налёг на них со всей силы, они поползли вниз. Тряска стала уменьшаться, но до конца не исчезла. Вот на такой трясущейся «Комете» мы и достигли финиша. В первой десятке.
— А ты не так уж безнадёжен, богатенький мальчик, — хлопнул меня по плечу Кнут. — На следующие гонки с нами?
Я помотал головой:
— Не моё!
— Ну как знаешь, твою долю я тебе перевёл. Передумаешь — брякни!
На мой счёт упала приятная сумма, равная моей зарплате в клинике университета за полгода. Признаться, гонки меня впечатлили, мне понравились слаженные действия команды, адреналин и эта эйфория, когда понимаешь, что ты финишировал… И ещё я осознал, что это такой же спорт, как и мои сражения на элейских клинках. И этот спорт также собирает кровавую дань с участников.
Адреналин все ещё бурлил в моей крови, когда я отправил сообщение рекламному агенту: «Согласен».