Навигаторы
Шрифт:
— Во, блин! — Локтев хлопнул себя по коленке и помотал головой. — Во рисуются портреты! Нет, что люди готовы маму с папой продать, это я слыхал. Но чтоб себя самого! Это ж каким надо говнистым быть?! А хотя и правильно! Чего такое дерьмо спасать? Само не потонет!
— Захлопни пасть, Локатор! — Трощинский резко выбросил руку и схватил Локтева за кадык.
Если б не мгновенная реакция флегматичного, казалось бы, Паруса, старшему лейтенанту Локтеву пришлось бы несладко. Парус ребром ладони хлестко врезал Трощинскому чуть выше локтевого сгиба, и офицер разжал
— Еще дернетесь — высажу в Старом мире, — когда подчиненные сами притушили пожар, строго сказал Гуськов. — И провокатора, и драчуна. Замаетесь добираться обратно. Стрельцов, рассади их за разные парты.
Капитан Стрельцов ничего не предпринял, только показал кулак сначала Трощинскому, затем Локтеву. Первый, потирая частично онемевшую руку, поморщился и кивнул. Второй, осторожно ощупывая кадык, покашлял и отвернулся к тонированному окну. Обычно подобное поведение означало, что инцидент исчерпан.
Но Гуськов отлично понимал, что это не последняя вспышка. Нервы у всех ребят были на пределе, даже у Паруса и у его напарника, принципиального молчуна лейтенанта Шипулина.
Ведь тут вот какая беда: будь обстановка боевой, другое дело, группа стала бы гранитным валуном, железобетонным монолитом. Но в обстановке полной неопределенности, мистики и постоянных «нырков» — то в царство надвигающегося хаоса, то обратно в мир подозрительного порядка и грядущего благоденствия — люди растерялись, и нервишки у них пошли вразнос. Да еще эта проблема с двойниками. Ну никак их существование не укладывалось в стройную систему мироустройства, которую каждый из ребят познавал и мысленно инвентаризировал всю свою жизнь. Как тут не растеряешься и не занервничаешь? В таком состоянии собачья грызня может начаться внутри даже самого сплоченного коллектива. Вот она и началась. Предотвращать поздно, остается только правильно реагировать: взяться за ручку поддувала и держать огонь разгоревшихся страстей под контролем. Когда надо — прикрыл заслонку, притушил огонек, но ведь может потребоваться и добавить кислорода, чтоб взбодрить народ. Кто знает, как пойдут дела дальше?
Но пока требовалось именно притушить пламя, и ручного управления тягой для этого было мало. Срочно требовался какой-то противопожарный раствор. Срочно, просто экстренно!
Гуськов наклонился вперед и шепнул на ухо Геше заветное слово. Водитель усмехнулся, но кивнул и, нагнувшись к баранке, пошарил рукой под своим сиденьем. В финале поисков из-под сиденья была извлечена литровая алюминиевая фляжка армейского образца. Раствор в ней содержался далеко не противопожарный, даже наоборот, «горюче-смазочный». Но сейчас его горючесть не имела значения. Важно, что жидкость годилась для «смазки нервов» коллектива.
Клименко первым заметил, что затевает Гуськов. Он неодобрительно покачал головой, но промолчал. И на том спасибо.
Гуськов достал из бокса стопку пластиковых стаканчиков и протянул Стрельцову:
— В темпе. Скоро приедем.
Капитан быстро раздал стаканчики. Никто не отказался. Гуськов протянул стаканчик и майору Клименко. Тот сначала помотал головой,
— Праздник, в конце концов, — проронил майор-штабист, как бы оправдываясь перед самим собой. — Вообще-то не пью, но сегодня…
— С праздничком, — Гуськов налил майору, затем Стрельцову и вручил фляжку капитану, чтобы тот наполнил стаканчик Гуськова, а затем и стаканчики ребят. — Геша, твоя доза останется, не волнуйся.
— Не переживайте, Алексей Борисыч, — Геша усмехнулся. — У меня еще найдется.
— Куркуль, — хмыкнув, сказал Трощинский.
— Это чего? — Локтев понюхал напиток. — По цвету коньяк, а пахнет… лучше. Или в Новом мире все коньяки так пахнут?
— Это кедровка, — пояснил Геша. — Жена у меня из Томска, у нее батя так настаивает, на кедровых орешках. Вот и я насобачился. Рецепт простой, главное — не передержать.
— Будем! — Локтев замахнул первым.
— А тост? — Трощинский вздохнул. — Синяк ты, Локатор, честное слово. Чуть спиртным запахло, сразу крыша набок и только бы глотать.
— Низковата культура пития, — смягчил Парус.
— И вообще культура, — добавил Трощинский.
— С праздником, — Гуськов кивнул ребятам и отсалютовал стаканчиком майору Клименко.
Кедровка оказалась довольно приятным напитком (насколько это возможно, когда речь идет о спиртном). Но главное, что спонтанное «застолье на коленке» решило поставленную задачу. Народ немного расслабился.
— Что-то не распробовал, — Локтев протянул стаканчик.
— Баста, — Гуськов покачал головой и вернул фляжку Геше.
— Си, сеньор, — Локтев вздохнул. — Геша, кедровке зачет.
— Подгребай в субботу, распробуем, — ответил Геша. — Всех приглашаю.
— Точно! — Локтев вдруг легонько хлопнул себя по лбу. — У тебя же днюха! Сколько стукнет?
— Тридцать один, — Геша усмехнулся. — Не круглая дата, но отпраздновать можно.
— Даже нужно, — проронил Стрельцов. — Всех праздников в жизни — день рождения да Новый год. Остальное политика.
— Загнул, — Трощинский усмехнулся.
— Что загнул-то? — Стрельцов пожал плечами. — Какие еще реальные праздники есть? Профессиональные? Условности, уж простите за прямоту, просто поводы выпить. Государственные? Тоже непостоянные величины. Вот и остается Новый год и день рождения. Их никакая власть не отменит, и если профессию сменишь, они все равно останутся.
— Философ, — Трощинский усмехнулся.
— Станешь философом, — проронил Парус, — когда выясняется, что все вокруг не такое, каким кажется.
— А раньше ты ни о чем таком не догадывался? — Трощинский хитровато прищурился. — Ты ведь у нас на все особый взгляд имеешь.
— Не до такой степени.
— Насчет того, что все не такое, каким кажется, согласен, — сказал Гуськов, пытаясь сменить тему. — Об этом лучше всех инструктора по боевой подготовке знают. Могу пример привести. Допустим, для обычных людей оружие — это либо нечто острое, либо огнестрельное. А для подготовленных все, что угодно, — оружие. Все, что под рукой. У нас служил один кадр, Рома Слон…