Навсегда моя
Шрифт:
– Нет, конечно!
Выдыхаю. Дышать вообще посвободней начинаю после моей реплики.
Выхожу из здания, взглядом ищу Костю, хотя заметила его сразу. Его нельзя не заметить. Но не хочу, чтобы он понял, как сильно я спешу к нему.
Исаев стоит с однокурсниками, о чем-то общается. Костя не улыбается. Он вообще редко, когда улыбается, часто хмурится. Но иногда можно увидеть его ухмылку, на которую западаешь как дурочка.
Смотришь, как уголок губ летит вверх, и что-то внутри греть начинает,
Медленно иду в их сторону. Сумка, как назло, постоянно сползает с плеча. Раздражает. Плитка вычищена до скрипа, но ноги так и хотят в разные стороны разъехаться. Так боюсь показаться неуклюжей, а когда волнуюсь, становлюсь именно такой.
– Привет, Костя. И все. Вы, – коряво здороваюсь.
Сердечко учащенно бьется, когда несколько пар глаз уставились на меня. Кто-то с неприкрытым любопытством, кто-то просто нагло рассматривает. Мое волнение достигает пиковой отметки, кажется, кожа горит под их взглядами.
Надо было подождать Исаева у входа, не стоило подходить.
– Садись в машину, Ален. Я уже иду.
Костя едва касается моей спины, вдоль лопаток пробивается огненная волна, хотя не могу чувствовать его кожу своей, мне мешает пуховик и кофта под ним. Мешает? Я сказала “мешает”?
Часто киваю как болванчик и отхожу к его “Ауди”.
Костя садится спустя пару минут. Для меня они, правда, растягиваются на долбаные часы.
– Едем?
Киваю. Что-то как-то в горле сухо и першит. В салоне мгновенно становится тесно, запаха его много. И жарко, господи, как жарко.
Все эти несколько километров едем молча. Мне безумно интересно рассматривать свой маникюр, Исаев иногда на меня коротко косится. Я боюсь встретиться с ним взглядами. Сердце и так отчаянно колотится, а если мы посмотрим в глаза друг другу в таком маленьком пространстве, когда между нами меньше метра, совсем с ума сойду.
– Голодная? – спрашивает, когда мы поднимаемся на лифте.
Все делаем, блин, молча.
Киваю.
– Пиццу заказать?
И шампанского, бокальчик. Так и хочется попросить.
Сегодня неимоверно сложно находиться с ним рядом. В прошлые разы мы о чем-то отстраненном разговаривали. О школе, моем поступлении.
Костя говорил, как ему работается с отцом и с восхищением рассказывал про последнее выигранное дело одного адвоката. Глаза Исаева нереально блестели, искрили.
Дважды смотрели фильм. Вечером, когда на улице было темно, а свет в комнате не включали, чтобы он не отсвечивал картинку. На пошлых шутках я краснела, Костик смеялся. Я любовалась им и слышала его смех. Это было классно!
Сейчас все как-то не так. Мне неуютно, Костя молчит.
– Алена? Пиццу будешь? Или из ресторана что-то заказать? Ты что вообще любишь?
Столько
– Кексы с изюмом люблю, – тихо отвечаю.
Костя как-то странно усмехается, наши взгляды, наконец, встречаются. Ой, мамочки, в груди, за ребрами сдавливает новое чувство. Сердце ухает вниз и отпружинивает вверх, в самое горло, потому что глухое биение ощущаю именно здесь, даже говорить сложно.
Исаев проходит в спальню, где я была лишь раз, когда Костя показывал мне квартиру, и то я осталась стоять на пороге.
Его нет минуту, две. Это невообразимо много для меня сейчас.
Вдох-выдох, снимаю куртку, разуваюсь и прохожу в зал. Тот у него с кухней совмещен. Темно-изумрудные стены, золотые детали и много дерева. Мне с первого дня понравилась его квартира. А еще я не заметила ни одной женской детали. Даже маленького геля для душа нет. Ни расчески, ни зубной щетки, ни тапочек с розовым пушком. Ни-че-го. Я обрадовалась.
– Вот, тебе подарок, – Костя протягивает небольшую коробку и присаживается в кресло напротив меня.
Пульс бьется в подушечках каждого пальца, они слегка подрагивают.
Подарок? Мне?
– А что там?
– Можно открыть и посмотреть, – и улыбается. В универе он так не улыбается. Эта улыбка только для меня. Ну или еще для той, с кем он целовался. Карина, блин.
Открываю коробочку, сердце замирает. Сижу с ровной спиной не в силах даже облокотиться на удобный диван. А он удобный. Мы сидели на нем и смотрели фильм, я чуть было не заснула. Так мягко и комфортно было.
– Я боюсь, – признаюсь и на Костю смотрю.
А он вновь смеется.
– Там ничего, что может выходить за рамки нашего с тобой общения.
Что?
Сухо отвечает, слишком сухо. Слова еще такие подобрал, вмиг вспыхиваю от какой-то обиды, что ль.
Откидываю крышку коробки, там тоненькая книжка в синей обложке. Дышать начинаю чаще. Если у Исаева такое чувство юмора, то оно меня злит.
Либо он совсем не умеет дарить подарки.
Или я просто друг. Конечно, подарок, который не выходит за рамки нашего общения. То есть нашей дружбы.
Злит, злит, злит.
– Последнее издание, со всеми дополнениями и редакциями.
– Налоговый кодекс… Спасибо. Это мило, Исаев. Милее подарка у меня еще не было.
– Хорошо, что ты оценила.
Схлещиваемся взглядами. Злость подавляет мое стеснение и волнение, но за ребрами все равно печет и жжет от его глаз. Они темные, какие-то нереальные, чуть пугающие, но завораживающие. И губы… он хитро улыбается. Это не поймешь так сразу, нужно приглядеться. Уголок губ едва ушел вверх, самую малость.