Навсегда с ним
Шрифт:
— Если вы думаете, что я вам поверю, — негромко произнес он, — то вы даже более наивны, чем я думал.
Селина оперлась о стену и закрыла лицо руками. Удар был слишком силен. Там, где она пыталась найти понимание и сочувствие, она обнаружила подозрение, похоть и злобу.
— П-пожалуйста, оставьте меня, — с дрожью в голосе взмолилась она, не глядя на Гастона, не желая, чтобы он видел ее слезы. — Вы все равно мне не поверите, что бы я ни говорила. Поэтому оставьте меня.
Вместо того чтобы убраться прочь, он двинулся
Она задохнулась, когда он, взяв ее запястья, прижал их к стене, заключив ее в ловушку между холодным камнем и его пышущей жаром обнаженной грудью.
— Я бы поверил вам, если бы вы плели свою паутину более аккуратно.
В серебряном свете его глаза стали почти черными, и все из них пропало, кроме всепоглощающей страсти.
— Отпустите меня! Вы не можете… Вы поклялись…
— Я исполню свое обещание, Кристиана. Но я искушенный любовник и могу получить наслаждение, оставив вас девственницей. — Он прижался к ней, его тело горело от возбуждения, дыхание стало прерывистым. — Я много ночей провел без сна, безумно желая вас, и больше не намерен терпеть.
Глава 14
— Желая меня? — Руки Селины, распятые по стене, сжались в кулаки. Она пыталась бороться, но он только сильнее прижимал ее к груди, заставляя дрожать и задыхаться от этого ошеломляющего натиска. Она подняла подбородок, жалея, что не может скрыть слез, обильно текущих по щекам. — С чего бы вам желать меня? Ведь вы более чем удовлетворены после еженощных «настольных игр» с девушками вроде Изабеллы.
В темных глазах Гастона вспыхнул огонь, и он впился в нее жадным поцелуем.
— Это всего лишь игра, и она не может удовлетворить меня, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ.
Селина безуспешно пыталась привести в порядок свои чувства. От его единственного поцелуя по телу прокатилась горячая волна, а его спокойный ответ был как удар ножом в сердце.
— Ну конечно, вы считаете это игрой. Та ли партнерша, эта ли — вам все равно!
— Партнерша? — переспросил он, касаясь губами ее щек, мочки уха и шеи. — Скорее, противница.
Противница! Расстроенная Селина сделала еще одну слабую попытку вырваться из его рук, но он легко справился с ней и стал осыпать легкими поцелуями горло, ключицу, плечо.
Селина едва не плакала от негодования на его действия, на тепло, разливающееся по низу живота и по бедрам, на ощущения, которые вызывало прикосновение волос на его груди к шелку ее белья, на удовольствие, которое ей доставлял его острый мужской запах.
Боже, помоги ей! Ну почему она так желает его? Почему не сопротивляется?
Потому что она любит его. Любит сильнее, чем сама себе признается. И это самое ужасное. Ведь для него она одна из череды многих других, не что иное, как…
— Противница? — наконец выдавила она из себя. Гастон продолжал целовать ее, и сейчас его губы и язык касались
— Вы слишком серьезно относитесь к этому, Кристиана. — Прижимая к стене ее запястья, он трогал губами, щекотал дыханием все новые и новые места на ее теле, как будто решил последовательно возбудить каждую ее клеточку. Отодвинув губами ткань, он обнажил сосок и стал медленно облизывать его.
Теряя силы, Селина прижалась к нему, словно ища опоры, и почувствовала, что погружается в пучину огня, который он разжег. Исчезли страх, злость, дыхание, голос. Осталось неистовое желание близости.
— Это же игра, — все тем же слегка хриплым голосом сказал Гастон и вновь прижался губами к нежной коже, — приятное развлечение, где победа достается благодаря удаче и умению.
— Удаче? — выдохнула Селина. Сколько же в нем расчетливости, цинизма! — Значит, для вас главное — удача и умение?
«В умении делать то, что вы сейчас делаете со мной?» — хотелось выкрикнуть ей.
— Конечно. Особенно когда игра идет не один на один, а между командами.
Она чуть не задохнулась от возмущения.
— Пустите же меня! — Селина попыталась вырвать руки, бросая на Гастона яростные взгляды. — Не желаю больше слышать, как вы наслаждаетесь, устраивая массовые оргии. Ну… же… пустите! — Она раздельно выговорила каждое слово.
Ее отповедь заставила Гастона с удивлением взглянуть на нее. В его глазах мелькнула искра догадки.
— Кристиана, — улыбнулся он, — какую игру вы считаете «настольной»?
— Ту, которой вы овладели в совершенстве! — с жаром заговорила Селина. — Ту, которой отдаете предпочтение в тавернах, а теперь решили сыграть со мной!
— Неужели?.. — Он засмеялся и поцеловал ее в щеку. — Быстро же вы готовы поверить в самое плохое обо мне.
— Вы сами даете для этого повод.
— Вы правы, — признал он. — Похоже, я сам виноват.
— Вы ведь тоже верите в самое плохое обо мне.
Гастон поднял голову, и улыбка его исчезла. Долгое время он молча изучал ее лицо. Из глубины его глаз на Селину лился поток страсти, желания и какого-то совершенно нового чувства. Когда он наконец заговорил, его голос звучал спокойно:
— Сказать по правде, я и сам не знаю, во что верить, когда речь идет о вас. — Он отпустил ее руки. — Мы, наверное, слишком поспешили со своими суждениями.
Он оперся руками о стену. Теперь она могла отодвинуться, могла совсем уйти. Но мягкие нотки, прозвучавшие в его голосе, держали ее на месте сильнее, чем грубая сила рук.
Заметив, что она не собирается бежать, Гастон наклонил голову так, что почувствовал губами ее дыхание. Ей на лицо упала прядь его волос.
— Начнем сначала, миледи? — улыбнулся он.