Навсегда в твоих объятиях (Навеки-навсегда)

Вудивисс Кэтлин

Повернувшись к избушке, Ладислас во всю глотку рявкнул:

— Алена!

Дверь жилища распахнулась, и на пороге показалась молодая темноволосая женщина на сносях. Ее темные глаза гневно сверкали из-под красивых бровей. Она долго молча смотрела на Ладисласа, затем перевела взор на Зинаиду. Боярышня насторожилась, но Алена вдруг сердито набросилась на атамана:

— Ну, Ладислас! Значит, притащил домой еще одну женщину? Мало тебе было, что все эти месяцы я делила с тобой постель? Что теперь? Ты вышвырнешь меня, беременную твоим ублюдком?

Ладислас попытался утихомирить ее:

— Послушай, Алена,

я никогда не обещал тебе, что ты останешься единственной моей женщиной. Таким мужчинам, как я, нравится разнообразие.

— Таким мужчинам, как ты, ха-ха! — Алена презрительно дернула головой. — Помнишь, как сладко ты ворковал и говорил, что любишь меня, когда тебе хотелось моего внимания? А теперь, когда я брюхата и едва передвигаюсь, ты приводишь сюда эту… эту…

— Госпожу Зинаиду Райкрофт, — вставила Зинаида, мгновенно сообразив, что присутствие этой миниатюрной, но напористой женщины способно ее выручить. — Законную супругу полковника сэра Тайрона Райкрофта, командира Гусарского полка его царского величества… — круто повернувшись к похитителю, она быстро выпалила: — который непременно убьет этого неуклюжего урода, посмевшего на меня покуситься!

Поняв, что эта молодая женщина ее союзница, Алена улыбнулась Зинаиде и жестом пригласила в дом. По крайней мере, Ладисласу пока не удалось справиться с ней. Возможно, есть еще время отговорить его.

— Входите, сударыня. Вы, наверное, сильно устали с дороги и хотите умыться…

Ладислас осклабился, приняв поступок Алены за готовность ему подчиниться. Он уже думал о том, как приятно будет жить с двумя такими красавицами. Намереваясь вместе с Зинаидой разделить Аленино гостеприимство, он поднялся по ступенькам крыльца следом за своей пленницей, но неожиданно маленькая ладошка решительно уперлась ему в грудь:

— Нет! Ступай-ка в конюшню мыться и спать! Теперь этот дом — наш!

— Прекрати, Алена, — принялся урезонивать ее Ладислас, смущенно оглядываясь на Петрова, который даже не пытался подавить смех. — Ты не можешь так поступить! Даже мои люди не посмели бы!..

— Ступай прочь! — прикрикнула на него Алена, топнув ногой. — Я запрещаю тебе входить внутрь!

Не обращая внимания на эти крики, Ладислас широко раскинул руки в стороны, пытаясь заключить хозяйку в объятия и утихомирить, но Алена гневно отпрянула и недовольно посмотрела на него:

— Немедленно убирайся отсюда, Ладислас, или это сделаю я! Я не останусь в твоем лагере и не стану рожать твоего ребенка, пока ты будешь резвиться с женой полковника. Слышишь?

— Проклятие, женщина! Я не позволю помыкать мной, как каким-нибудь зеленым юнцом! Что подумают мои люди?

Алена приподнялась на цыпочки, чтобы ухмыльнуться прямо ему в лицо:

— А что ты сам подумаешь, Ладислас, если я уйду? Ну, как, хочешь ты этого? Неужели настолько не терпится уложить в постель полковницу? Тебе что, все равно, уйду я или останусь?

— Алена, ты знаешь, насколько ты мне дорога… Она не сдавалась, стоя у него на пути со сжатыми кулаками. Когда Ладислас украл ее из родительского дома, она испугалась. Но потом полюбила этого лихого атамана и, разумеется, хотела, чтобы и он отвечал ей взаимностью. Вскоре у них должен был родиться ребенок, и ей хотелось, чтобы Ладислас относился к ней с тем же уважением, с каким обязан относиться муж к любимой жене.

— Выбирай,

Ладислас! Или жена полковника, или я! — Атаман беспомощно воздел руки к небу. Как бы ни хотелось ему потешиться с прекрасной боярышней, в глубине души он знал, что не сумеет примириться с уходом Алены. Она напоминала ему свежее, нежное дуновение ветерка, овеявшее его никчемную жизнь. Не допуская его к себе, она вела себя как оскорбленная дева, пока, наконец, его собственное сердце не смягчилось. К своему удивлению, он понял, что относится к ней с большой нежностью. Он стал приносить ей полевые цветы, подолгу гулять с ней в лесу и даже читать стихи из книжки, которую отнял вместе со всем содержимым сундука у одного богатея. Он даже научил Алену читать, а она в благодарность стала заучивать стихи наизусть. Как же теперь он мог бы отпустить ее, зная, что останется без всего, чем научился дорожить?

Внезапный выстрел прервал размышления Ладисласа. Круто обернувшись, он увидел, что и Петров, сидевший по-прежнему на лошади, повернулся в сторону сторожевого поста на тропинке. На небольшом возвышении часовые размахивали руками и кричали что-то, пытаясь привлечь внимание. Петров приложил ладонь к уху, послушал и доложил атаману:

— Какой-то человек едет к лагерю с белым флагом. Часовые спрашивают, пропустить ли его?

Ладислас быстро сбежал с крыльца и, уперев руки в бока, долго угрюмо смотрел в пространство. Затем спросил Петрова:

— Известно, кто этот человек?

Разбойник запрокинул голову и, сложив руки рупором, крикнул изо всей мочи:

— Кто он? Вы его видите?

Потом снова приложил ладонь к уху.

— Они говорят, это английский полковник. Он едет на твоем коне! — доложил Петров ошеломленному Ладисласу.

— Что? — ахнула Зинаида и подалась вперед. Дрожа от волнения, она так и впилась взглядом в ворота лагеря. Мужа пока еще не было видно, но сердце уже выпрыгивало из груди.

Ладислас, однако, испытывал волнение совершенно иного рода. Присвистнув от радости, что его враг сам идет к нему в руки, он проорал часовым:

— Пропустите мошенника, если он и, правда, один! — Разволновавшись, Зинаида неподвижно застыла, пока не увидела всадника, появившегося на узкой тропе. Поравнявшись с пригорком, на котором стояла стража, всадник поднял голову, и часовой указал ему в сторону нужного дома. Зинаида сразу узнала мужа по гордой и ловкой посадке. Тайрон натянул поводья, остановившись перед атаманом.

Зинаида хотела броситься к нему, но Ладислас остановил ее, подняв руку и рявкнув так грозно, что она побоялась своим непослушанием навлечь на мужа беду. Впрочем, она нашла в себе силы улыбнуться, успокаивая Тайрона и давая ему понять, что ей не причинили зла.

Ладислас задумчиво смотрел, как эти двое обмениваются влюбленными взглядами, потом внимательно оглядел противника. У Тайрона не было с собой ни меча, ни пистолета. Лишь пустые ножны от кинжала болтались на поясе.

— Ты что же, совсем дурачок, полковник, что являешься в мой лагерь только с этим белым флагом? Неужели не понимаешь, что мои люди в два счета сташат тебя с моей лошади, а потом еще и спустят с тебя самого шкуру, как в тот раз? Не осталось разве шрамов на память?

— Я приехал за моей женой, — решительно заявил Тайрон, глядя прямо в лицо разбойнику. — И не уеду без нее.