Навсегда
Шрифт:
Неизвестный некоторое время зачем-то стоит возле трупа, смотрит на него. Голова убийцы опущена вниз, а руки сжимаются и разжимаются, будто он либо жалеет о содеянном, либо с трудом сдерживается. От чего? Чтобы не стошнило от вида умерщвлённого тела?..
Он стоит почти неподвижно, а я, так и не сведя с него взгляда, с трудом пытаюсь прийти в себя. Хотя бы пошевелиться. Но не получается, и сколько это длится — неизвестно.
А в следующий момент всё остальное теряет значение. Убийца вдруг резко поднимает
Жуть пробирает до костей. Отчаяние и дикий страх сковывают дыхание. Что этот незнакомец теперь сделает? Ведь наверняка понял, что я всё видела!
Я наконец резко отскакиваю от окна. Но в глубине души всё равно уверена, что тому человеку хватило времени, чтобы запомнить меня. Я его уж точно помнила. Его глаза. Довольно яркие для такой темноты, бездонные и тревожащие странным выражением.
Что если дверь вот-вот откроется, и убийца войдёт?..
Едва не подскакиваю к Эндрю, который, к счастью, и так идёт ко мне навстречу.
— Комнаты нашлись, всё в порядке, — поясняет он, явно иначе воспринимая моё состояние.
— Раздельные? — уточняю с упавшим сердцем, даже не беспокоясь о приличии своих слов.
— Разумеется, мы же пока не женаты.
Эндрю снова совсем не уловил мой настрой. Видимо, посчитал, что я лишь уточняла.
С трудом глушу тоску и зарождающуюся панику. Отрешённо смотрю, как наш багаж заносят наверх. Так же машинально, ещё не придя в себя, иду в нужном направлении.
Наверное, мне нужно рассказать о случившемся Эндрю. Вот только я почему-то не вижу в этом смысла. Не верю, что это даст хотя бы временное успокоение.
**********
Ночью всё обошлось. И, хотя происшествие запечатлелось на душе настолько, что упорно не выходит из головы, я умудряюсь настроиться на главное.
Я всегда безразлично относилась к отчиму, но он делал мать счастливой. И уже это я ценю. И понимаю, каким ударом стал его арест для мамы. Она постоянно твердила о несправедливости.
А потому даже не сомневаюсь, что болезнь матери вызвана психическим состоянием. И что, получив удовлетворение от воцарения справедливости, она почувствует себя лучше.
— Открыто, проходите, — звучит довольно приятный мужской голос. Уверенный, глубокий и спокойный, он заочно внушает доверие.
Конечно, не хочется судить поспешно. Но сегодня я позволяю себе поддаться надеждам. Сейчас это необходимо.
Захожу вслед за Эндрю, только когда он переступает порог.
— Ты мог бы подождать, когда я освобожусь с делами и приеду в Лишем, Эндрю, — выходя к нам навстречу, говорит тот самый Мэтт. — Ведь я бы не отказал в твоей просьбе, достаточно было письма.
— Я в этом не сомневался, — сияет Эндрю. — Мы приехали лишь потому, что не знали, насколько всё затянется. А учитывая твою гениальность, ты бы мог дать нам какую-то подсказку,
Несмотря на то, что меня только что упомянули, я не могу произнести ни слова. Лишь стою, потрясённо уставившись на хозяина дома. На единственного, кто может помочь моей семье. На спасителя Эндрю и сотни других людей…
На вчерашнего убийцу.
Я не могла обознаться. Это его глаза.
Глава 2. Сиенна
И тут он смотрит на меня. Узнаёт или нет — я не могу понять. В отличие от меня, на лице которой уже наверняка мертвенная бледность и дичайший страх; Мэтт сохраняет самообладание.
— Что ж, проходите и располагайтесь. Мы всё обсудим.
Говорит так, словно обращается именно ко мне. Смотрит только на меня.
— А у вас нет прислуги? — зачем-то спрашиваю.
И хотя это и вправду странно, учитывая его репутацию и богатство, заданный вопрос — последнее, что сейчас волнует. Даже не понимаю, к чему он вырывается. Не то чтобы мне хоть немного интересно это знать.
Больше хочется бежать отсюда.
— Нет, — коротко отвечает Мэтт.
— Я тоже не считаю, что кто-то должен посвящать свою жизнь служению другого только потому, что этот другой родился с привилегиями, — поспешно заполняет паузу Эндрю, явно пытаясь сгладить неловкость.
Только вряд ли для Мэтта именно это было причиной отказа от прислуги. Очень сомневаюсь.
Да и он никак не комментирует сказанное.
Через некоторое время, когда мы уже расселись и угостились изысканным чаем, который я пила с максимальной осторожностью, Мэтт спрашивает:
— Итак, чего вы хотите?
Вопрос задан напрямую мне. И формулировка уже сбивает с мыслей. Не говоря о взгляде на меня. И о вчерашнем…
Сердце стучит быстрее. Молчание затягивается, и создаётся ощущение, что каждая пропущенная секунда против меня.
— Справедливости, — тогда как можно твёрже говорю. — Чтобы только настоящие убийцы были за решёткой.
Не выдержав, намеренно намекаю и на вчерашнее, а потому голос слегка дрожит.
— Вы уверены, что мы говорим о невиновном? — похоже, Мэтт улавливает мой посыл. Спрашивает с лёгкой иронией, но его взгляд, по ощущениям въедающийся вглубь моей души, не улыбается.
— Да, — серьёзно отвечаю, усилием воли умудрившись сдержать в себе эмоции от этой провокации.
Я теперь вообще не уверена, что обращаться к нему за помощью, учитывая ситуацию, — приемлемая идея. Да, он помогает многим, но эти многие явно не всё о нём знают.
А я всю ночь не могла уснуть, увидев другую сторону его личности. Куда более тёмную, чем могла себе вообразить.
Зачем вообще продолжать весь этот фарс? Можно найти другого адвоката. Пусть и менее компетентного, но, по крайней мере, безобидного.