Навстречу ветрам
Шрифт:
Петра Лебеденко я знаю пятнадцать лет. Годы сблизили нас, и — чего таить? — отношения наши переросли в добрую дружбу. Именно поэтому я более чем кто-либо другой, могу сказать о творческом методе своего друга, о его манере работать и о результатах этой работы.
Сошлюсь на один пример. В районе, где я живу, трудится Иван Васильевич Абрамов, председатель семикаракорского рыбоколхоза «Заветы Ильича», человек с очень интересной судьбой. В пору войны — прославленный разведчик-кавалерист, а потом — рачительный хозяин, навсегда связавший свою жизнь с донскими рыбаками. Мы
Прочитав повесть (к слову сказать, написанную живо, увлекательно, интересно), я пришел к следующим выводам: несмотря на то, что Лебеденко в полной мере дает возможность раскрыться своему писательскому воображению, прекрасно владеет сюжетом и никогда не попадает под власть голого факта, тем не менее, как каждый художник-реалист, он пристально всматривается на жизнь, изучает человеческие характеры, старается понять движение их и лишь потом, позволяет себе домыслить то, что по логике развития характера должно было произойти с его героем. Именно поэтому читатель верит художнику и нисколько не сомневается, что перед ним — правда жизни.
В последние годы Петр Васильевич много раз бывал за рубежом. Он изъездил страны Европы, видел города Японии, посещал самые глухие селения в Африке, наблюдал, записывал, запоминал множество встреч с людьми на разных континентах. Можно не сомневаться в том, что поездки эти не пройдут бесследно…
Виталий Закруткин
Станица Кочетовская-на-Дону
Часть первая
Глава первая
1
Свежий ветер шевелил темные листья акаций и кленов, ночная фиалка пьянила голову. Внизу шумело море. Отсюда его не было видно, но Андрею казалось, что он чувствует на своем лице капельки холодных, чуть солоноватых брызг. А вверху — тысячи тысяч звезд, лукаво подмигивающих и морю и Андрею. Тонкий серп луны похож на запятую, обсыпанную фосфором…
Андрей отошел от дверей клуба, стал в тень, закурил. Мимо пробежали два мальчугана и уселись на скамью под матовым фонарем.
А как он огонь глотнул, видал? — спросил один. — Я думал, из ноздрей дым пойдет.
Огонь — что, — перебил другой. — Как он взял у Андрея Иваныча часы, положил на наковальню, и — хлоп! Андрей Иваныч и глаза зажмурил. Я рядом с ним сидел. Знаешь, как он сказал? «Иллизинист чертов, этот Андр Юшка Степ-ын Ой, вот он кто!»
Андрей улыбнулся и посмотрел на двери клуба. Оттуда выходили Игнат Морев и Лиза Колосова — его друзья.
Увидев Андрея, Игнат воскликнул:
Вот наш факир, да будут вечно сиять над его черномазой физиономией лучи немеркнущей славы!
Лиза засмеялась и, подойдя к Андрею, взяла его под руку.
К морю? — спросила она.
К морю, Лиза.
Андрей увидел, как из клуба вышли лепщица
Пошли, Андрей.
Чем ближе они подходили к морю, тем сильнее чувствовалось его ровное, спокойное дыхание. В стороне, за небольшим мыском, на песке лежали перевернутые вверх днищами рыбачьи баркасы. В темноте они были похожи на распухших мертвых дельфинов. Словно огромной силы шторм выбросил их на берег. Волна снова ушла гулять на просторе, а они остались лежать, безжизненные, мертвые, забытые морем.
На рейде покачивалась небольшая двухмачтовая шхуна, и полуспущенный кливер трепыхался на слабом ветру.
Сядем, — предложила Лиза.
Они сели на теплый еще песок, Андрей закурил, и огонек папиросы осветил его печальное лицо.
Поговорим, — предложил Андрей. — Начинай, Бледнолицый.
Игнат посмотрел в сторону высокого маяка, из окна которого далеко в море уходил мощный луч. Свет выхватывал из темноты плавные волны, и казалось, что к морю, к самому горизонту, убегает холмистая дорога. Она становилась все уже и уже, и вот чуть заметная тропка исчезает вдали, словно заплутавшись, в густой, нависшей над морем мгле.
Этот маяк, — тихо проговорил Игнат, — можно назвать памятником моему деду. Старик укладывал последние кирпичи, когда сорвался с верхнего карниза и разбился… — Он немного помолчал и продолжал: — А мой отец?.. В городе, как вы знаете, нет ни одного большого здания, в котором не было бы камня, заложенного моим отцом. О чем мечтал мой отец? Он мечтал о том, чтобы однажды утром развернуть газету и увидеть: ввысь, под самые облака, уходит шпиль Дворца науки, а рядом в сером фартуке и с мастерком в руке стоит его сын и улыбается. И коротенькая надпись: «Лучший каменщик стройки — Игнат Степанович Морев…»
Лиза слегка коснулась плеча Игната:
Зачем о прошлом?
Я знаю, — продолжал Игнат, — если бы он был жив, он сказал бы: «Иди, Игнашка, летай. Крылатое племя — счастливее племя». Но, понимаете, не легко сразу привыкнуть к тому, что ты уходишь в новую жизнь и что завтра уже не наденешь свой фартук. И тревожно на душе, как-то по-особенному тревожно… Игнат Морев — будущий летчик… От радости кружится голова и… я буду скучать по тебе, Лизка…
Спасибо тебе, Игнат, — просто сказала Лиза и наклонилась к Андрею: — Что скажешь ты, Андр Юшка, великий иллюзионист?
Андрей ответил не сразу. Он долго сидел, задумавшись, глядя на море, потом проговорил:
Это было семь лет назад. Я шел из школы через зеленый парк и пел песню. На душе у меня было легко и радостно, потому что наступали каникулы. Вдруг из-за толстого дерева выскочил взъерошенный мальчишка и, ни слова не говоря, ударил меня кулаком в нос. Я упал, этот прохвост взобрался мне на спину и, нанося удары, стал приговаривать: «За то, что ты наябедничал на меня директору школы. За то, что ты подставил на лестнице ножку Лизке Колосовой и она разбила губы. За то, что ты фискал и подлиза. На, получай! Получай!..»