Навуходоносор II, царь Вавилонский
Шрифт:
Храмы выходили на рынок труда: отдавали своих рабов внаем на сторону и вместе с тем широко прибегали к найму на сельскохозяйственные работы свободных рабочих, иногда даже прибывших из Сузианы. Их ремесленники работали только на богов, но их не хватало; поэтому и здесь обращались к посторонним специалистам: мастерам по изготовлению глазурованного кирпича, корабелам и, по мере надобности, знатокам всяких других ремесел.
Так же, как царь и частные лица, храмы давали денежные ссуды под обычный процент, торговали в кредит и вкладывали капиталы в торговые товарищества. Самые богатые из них имели недвижимость во всех концах страны: Иштар Урукская владела землями и на севере — под Сиппаром, и на юге — в «стране моря». Сиппарский бог-солнце, наоборот, имел земельные участки под Уруком. Такая мешанина объясняется тем, что земли передавались храмам в дар; жрецы со временем накапливали их всё больше: земли эти жертвовались из благочестия и закреплялись за храмами, в какой бы части Вавилонии те ни находились. Отсюда рождалась некоторая солидарность, выражавшаяся в перераспределении средств между процветавшими храмами и теми, что не имели достаточного дохода:
Святилища стольных городов получали также регулярную «десятину»; она равнялась (если не на практике, то в теории) 10 процентам дохода. Ею облагалась продукция сельского хозяйства, так что она была аналогична «десятине» царской, но обозначалась другим словом. Этому обложению подлежали все земли — не составляли исключения даже царские владения. Налог собирался ежегодно и платился натурой; но как именно функционировала эта система, нам сейчас неизвестно.
Третьим источником храмовых доходов были разовые пожертвования. Они по самой своей природе были непредсказуемы. Между Навуходоносором и любым из его подданных разница была только в размахе подношений. Можно предполагать, что «Дом под высокой кровлей» получил, как сказано во Второй книге Паралипоменон, «большие и малые» культовые предметы, взятые в 597 году в Иерусалиме из подвергшегося разрушению храма иудейского бога Яхве. Государь распоряжался также размещением прочей утвари и статуй. Так, для богини Гулы он «велел одеть балдахин в палисандр, дерево вечное, в золото червонное, и украсил ее камнями драгоценными, и растянул его <над статуей> Я велел одеть стол жертвенный, достойный ее сосудов, в золото блестящее. Я велел поставить у самого основания на земле у врат ее святых двух собак серебряных и двух собак бронзовых, с огромными лапами, с дебелыми телесами». Мардук и его сын получили из царских рук по барке для плаваний по каналам во время процессий. Барка Мардука была от носа до кормы обшита золотом и повсюду украшена эмблемами бога — мотыгами и драконами. На барке Набу рубка была сделана из палисандра, а каюты отделаны червонным золотом.
Храмы принимали всё, что им давали. Дочь Навуходоносора подарила «Небесному дому» в Уруке земли; частные лица отдавали им рабов и всякого рода добро «для спасения живота», как было принято писать. У входа в священную ограду постоянно стояли охраняемые корзина или ларец для небольших денежных приношений.
Средства храма расходовались прежде всего на богослужения: пищу и одежду для статуй, производство или поновление самих статуй. Этим занимались мастерские в храмовой ограде, но материал покупался на стороне. Богам нужна была трапеза: еда и питье. Требовалось платить жалованье служителям культа и наемным работникам. Впрочем, оно не всегда выдавалось пунктуально: был по крайней мере один случай, когда храмовые рабы письменно пожаловались на неуплату. Акционеры-пребендарии требовали своей доли дохода. Для ведения сельского хозяйства приходилось тратиться на орудия труда, семена и скот; следовало поддерживать в порядке каналы. Кроме того, храмы должны были считаться с возможностью привлечения их ресурсов для выполнения в пользу государства некоторых повинностей (правда, неизвестно, на каких основаниях светская власть могла этого требовать). Так или иначе, «Небесный дом» принимал участие в больших строительных работах в столице. Каждый храм должен был поставлять еду для царского стола путем отправки некоторой части жертвоприношений в Вавилон. Таким образом, служители, принадлежавшие богу, не избавлялись от царской трудовой повинности.
Храмы придумали оригинальную форму ведения хозяйства: продажу пребенд [37] . Эта система была разработана в начале II тысячелетия, а впоследствии ползала всё большую популярность. Наивысшего развития она достигла в VI веке. Говоря по-нынешнему, это была просто эмиссия акций. Капиталом был храм — всё его имущество, движимое и недвижимое, и всякого рода доходы. Храмовая администрация продавала на определенное время «доли» жреческих обязанностей, исполнявшихся в стенах святилища. Как бы именно ни обозначались эти обязанности, они всегда были чисто формальными: покупатели на самом деле не несли службы, обозначенной в контракте, — за них это делали специальные члены клира. Да и физически это было бы невозможно: «доли» составляли несколько дней, а то и часов, так что такую службу было бы до неразрешимости сложно организовать. Вследствие этого собственно религиозные функции в точном смысле этого слова продаже не подлежали — за них должны были отвечать компетентные люди; от покупателя же, естественно, никакой квалификации не требовалось. Пребенды были наследственным достоянием: давались в приданое, завещались, продавались и [38] покупались по рыночному курсу (как участники сделок оформляли их, мы не знаем). Вот пример документа из Ларсы, датированного 29-м годом царствования Навуходоносора: «Запись пребенды пивоварни на службе бога-солнца и Айи (его супруги. — Д. А.): два дня месяца шабат (середина января — середина февраля. — Д.А.), 24-й и 25-й день. Шамаш-зеру-либши, сын Этеллу, у Шамаш-зера-ициса узнал ее цену: 12 сиклей серебра в брусках, и купил ее».
37
Пребенда (новолат.) — доход духовенства в Западной Европе от церковной должности (с земель, домов, церковных сборов, треб и т. д.).
38
Нинкаррак (шумер.), в аккадской мифологии богиня-врачевательница, отождествлялась с Гулой.
В зажиточных семьях
Институциональную связь между главным храмом стольного города и самим городом с его округой выражало «собрание». Оно окружало храмовое управление «старейшинами» и «гражданами»; это были только мужчины (рабы и иностранцы в него не допускались) разного социального положения: в их число входили сами горожане и жившие за городскими стенами селяне, миряне и жрецы, чиновники, ремесленники и лица «свободных профессий». Все они были ответственны перед государственной властью. Государство в «собрании» тоже было представлено, часто в нем председательствовал сам царский правитель. Заседания проходили внутри священной ограды, что, впрочем, имеет простое и рациональное объяснение: только в храме было достаточно пространства, чтобы удобно разместить участников столь многолюдного сборища. Других подходящих зданий в вавилонских городах обычно не имелось.
Именно в храмовых «собраниях» проявлялся местный патриотизм, ими же он и подпитывался. В начале II тысячелетия это чувство было очень сильным, тем более что большинство стольных городов тогда являлось столицами независимых царств. В конце этого и в начале следующего тысячелетия они, сами к тому не слишком стремясь, обрели фактическую независимость: царь в Вавилоне тогда был лишь номинальным правителем. Хотя потом царствовали уже сильные государи, прежняя политическая гордость сохранилась. Она подкреплялась всеобщим, с незапамятных времен, поклонением главному божеству города. В течение тысячелетий в каждом вавилонском городе такое божество всегда было одним и тем же. Эти союзы были неразрывны. Как гласила пословица, «Шамаш скрепляет Ларсу, как асфальт корабль».
Но для жителей бог, живущий в самом великолепном храме, был защитой, воплощением и символом города. Светская и духовная власти старались сотрудничать и даже мало-помалу обмениваться ролями, бок о бок исполняя одни и те же обязанности. Пребендарии блюли свои экономические интересы: им был прямой резон желать возможно большего процветания религиозной организации, чью финансовую судьбу они разделяли, и способствовать этому процветанию. Все вместе эти обстоятельства приводили к тому, что население каждого стольного города как можно теснее сплачивалось вокруг своего святилища.
Навуходоносор не мог не признавать этого слияния; так же поступал его отец, ко времени восшествия на престол которого слияние было уже полным. По одной из формул стольные города были «городами великих богов», а потом уже «страны Шумера и Аккада». Таким образом, даже в царских надписях религиозная дефиниция была важнее политической. Правда, то была уступка больше на словах, чем на деле. В реальности на всём протяжении царствования Навуходоносора полномочия храмовых «собраний» держались в узде. Царский авторитет без видимых усилий не давал им возможности выйти из первоначальных рамок. Они позволяли себе разбирать лишь гражданско-правовые споры да наказывать преступления, сочтенные не слишком тяжкими.
В любом случае можно было обратиться к светской власти. Но всё было готово к тому, чтобы при соответствующих обстоятельствах эти учреждения стали играть роль настоящего правительства, соперничающего с центральной властью или заменяющего ее.
Теоретические основы вавилонской религии были просты и установлены искони. Боги и богини были бессмертны. Внешне они были подобны человеку — только великолепны обликом; они передвигались с нечеловеческой скоростью и не знали препятствий; они представали перед верующими, окруженные сияющим нимбом. Правда, если почитать мифы, там боги не являли собой пример ни ума, ни доброты, ни даже нравственности. Притом все они, несмотря на неизмеримое превосходство над человеком, имели те же нужды. Люди, построившие им дома, должны были и заботиться о них. Ведь у храмов была лишь одна функция — совершать богослужения, иными словами — беспрерывно кормить, одевать и развлекать божество. Если люди самовольно пренебрегали этими обязанностями, им грозили самые страшные последствия. Такой определенный антропоморфизм не вызывал никаких трудностей и сомнений; что бы ни случилось, никому в Вавилоне не приходило в голову критиковать его. Служение богам решительно уподоблялось служению человеку, только превосходило его, насколько позволяли средства. Хлеб, сладости, пиво и вино, рыба и мясо (от говядины до голубятины) составляли основу меню всякого вавилонского богача. Так человеческая община гарантировала себе стабильность и процветание; но храмы добивались этого лишь строжайшим обособлением сакральной зоны от остального городского пространства. Миряне, населявшие это пространство, оправдывали существование священной ограды: они не имели права участвовать в обрядах и даже присутствовать при них.
Стоило прерваться культу, как общество, можно сказать, распадалось. Поэтому на жречестве лежала особая ответственность, но и для мирян его труды имели большое значение. Что же до государя — гаранта общественного порядка, — то его настоятельным долгом было обеспечить возможность постоянного совершения обрядов в каждом божественном «доме» по всей стране. Навуходоносор, как и его отец, решительно принял на себя эту наивысшую обязанность.
Божество физически присутствовало в «святая святых» — там стояла его статуя. Никогда (за исключением совсем маленьких храмиков) божество не было одиноко — его сопровождала семья по образцу мира людей: жена (или муж), дети, слуги. Ни одну из этих статуй не пощадило время: они были чрезвычайно непрочны. Самые грандиозные истуканы делались из деревянной арматуры; на этом каркасе держались роскошные вышитые одежды, скрывавшие его; из-под них видны были только лицо и кисти рук, сделанные из слоновой кости, золота и серебра. Небольшие статуи были металлическими или каменными.