Навуходоносор
Шрифт:
Винишко постепенно забирало Рахима. Веселела и женщина, скоро она начала беспричинно хохотать и, наконец, потребовала заказать «вавилонский коктейль» — сногсшибательную смесь сикеры с дешевым египетским вином.
— Хватит! — оборвал ее смех Рахим-Подставь спину.
— Как скажешь, солдат, — красотка пожала плечами. — Тогда пойдем наверх. Ты мне нравишься, солдат. Ты молод, не распускаешь руки. Тебе будет хорошо со мной, вот увидишь. Если у тебя есть серебро…
Рахим кивнул — мол, серебро у него есть.
Они прямо из подвала, где был устроен трактир, поднялись на антресоли, откуда начинался тускло освещенный коридор, буквально набитый дверями. Через каждую пядь здесь начиналась новая дверь. Что же это
Действительно, между узким топчаном и оштукатуренной глиняным раствором стеной можно было едва протиснуться. Раздеваться пришлось в ногах топчана. Нана быстро скинула с себя длинную рубашку, легла на тростниковое ложе, покрытое истертой до дыр циновкой. Рахим замешкался, ткнулся влево, вправо, потом достал кожаный мешочек и передал его Нане. Та удивленно посмотрела на солдата, потом, прикрывая ладошкой срам, подобрала мешочек, глянула внутрь.
— Ты мог бы заплатить и после, солдат.
— Это не мои деньги, — ответил Рахим. — Это твои.
Нана подтянула ноги, села в изголовье, прикрыла рукой грудь. Света в комнате было чуть-чуть — тощая лампадка чадила на полке. Только теперь, немного пообвыкнув, Рахим разглядел темные рубцы на теле женщины. Видно, ей тоже досталось плетей.
— Скажи, солдат, кто ты? — спросила Нана. — Посланец матушки Ишхары? Боги услышали меня?
Рахим смешался.
— Нет, меня зовут Рахим-Подставь спину, я служу в отборных наследника. К матушке Ишхаре, пусть благословенно будет ее имя, отношения не имею. Это серебро от Иддину-Набу…
Далее он не знал, как поступить — то ли брякнуть прямо в лоб, что сегодня днем Иддину утвердил купчую, или, может, попытаться сначала о чем-нибудь другом?
Нана-бел-уцри помогла ему.
— Говори прямо, солдат.
— Он сегодня в присутствии свидетелей поставил ноготь на табличке, подтверждающей законность сделки на тебя.
Она не зарыдала, не начала хлюпать носом — просто слезы обильно полились из ее глаз, омыли лицо. На нем проступили полосы и разводы от краски. Рахим сел на край топчана, в ногах, сцепил пальцы, поводил руками влево, вправо.
— Серебра не много, но все-таки это деньги. Может, как-то выкрутишься?..
— Как, солдат? — спросила женщина.
Действительно, как?.. Стоит хозяину увидеть эти деньги, он тут же их отберет! Сукайя, по-видимому, не очень-то бережет своих работниц, раз почем зря хлещет бичом.
Наконец Рахим вспомнил о просьбе Нупты.
— Вот еще подарок. Эти от сестры Иддину, — он протянул женщине небольшой, с вишенку, комочек серебра.
Нана перестала плакать.
— Эти возьму, пусть послужат талисманом, — с неожиданной решительностью сказала женщина и перестала плакать. — И платой… У Нупты добрая душа. Мы росли вместе, я же родилась в их доме, выросла там. Ах, какая я была веселая. Без конца хохотала… Вот и дохохоталась, — она пожала плечами. — Я вовсе не хотела, чтобы Иддину женился на мне, пусть взял бы в наложницы. Только нельзя было спешить, а он поспешил. И я, дура, забеременела… Эх, солдат, если бы ты знал, как я упрашивала Амат-бабу не продавать меня в бордель, я ей все ноги вылизала, согласна была пойти в наем, ведь меня сосед наш как домогался. Просила пощадить ради ребенка. Когда он умер… — теперь она звучно всхлипнула. — Когда он умер, — уже более твердым голосом продолжила она, — я решила бежать. Подцепила тут одного бродягу, этот на все был готов ради меня, однако решила подождать Иддину. Хозяину я заявила, чтобы он не особенно распускал руки, приедет Иддину, оспорит купчую, как он потом будет расплачиваться с прежним хозяином? Тем более с отборным нового царя. Он жуткий трус, этот Сукайя!
Она замолчала, потом вдруг какая-то мысль пришла ей в голову.
— Вот значит почему он сегодня днем ходил такой веселый. Приказал избить меня кнутом, но так, чтобы я смогла сегодня работать.
Нана повернулась спиной к Рахиму и продемонстрировала исполосованную спину.
Тот хмыкнул, потом заявил.
— Иддину из-за тебя тоже хорошенько всыпали. Еле на коне держался. Поцапался с Шаник-зери.
— А-а, с этим боровом? — усмехнулась Нана. — Вот, солдат, а ты говоришь, как-нибудь обойдется. Теперь Сукайя ни за что не согласится, чтобы я пошла в наем. Он теперь глаз с меня не спустит, пока не прибьет или пока я не поклонюсь ему в ноги.
Она вздохнула.
— Жаль, солдат, что ты не от матушки нашей небесной, Ишхары. Ну, так что, мне ложиться? Наверное, устал за день на царской службе? Отдохни… Ты парень видный, — она подсела к нему поближе, потрепала по голове, взъерошила волосы, расшевелила страсть. Как бы то ни было, а девка была хороша. Тем более, если он ей по нраву. Значит, вроде бы и не за деньги, а по чести…
Между тем Нана улеглась, согнула ноги в коленях, смело раздвинула их. От этого бесстыдства что-то стронулось в душе, обломилось. Видно, не очень-то ко времени была эта любовь.
— Я бы сам взял тебя, да некуда, — неожиданно признался Рахим. — У меня ни кола, ни двора. Был один раб, хороший работник, да и того я отправил с имуществом в Вавилон. Не знаю, довезет ли?.. Ну, что я с тобой буду делать? Мог бы выкупить, а дальше что? Мне жена нужна, а не рабыня. Царь землю дал, кто за ней смотреть будет? Разве ты сторож чужой земле? Видно, так рассудили боги.
Нана села, положила руку ему на плечо.
— Не переживай.
Она рассмеялась.
— То, что брезгуешь, это хорошо, нагуляешься еще в борделях. Могу дать тебе совет… Напоследок…
Женщина выжидательно глянула на Рахима — нужен ли ему совет? Может, он вовсе не нуждается ни в чьих советах? Тем более продажной шлюхи…
Тот кивнул, и Нана продолжила.
— Возьми в жены в Нупту, не пожалеешь. Больше ничего не скажу.
— Я — шушану.
— Ты — человек. Дерзни посвататься. Век меня благодарить будешь. Может, не забудешь как-нибудь луковицу мне на жертвенник положить, горсткой бобов или ложкой каши поделишься… Теперь иди.
Нану-бел-уцри выловили на следующее утро в Евфрате, возле устья канала, ведущего в Борсиппу — утопленница попала в сети рыбаков. Тут же сообщили Сукайе. Тот, увидев мертвое тело, завыл так, будто он сам лишил себя жизни. В присутствие хозяина сняли кожаный мешочек с руки несчастной. Там оказался маленький кусочек серебра величиной с вишенку. Сукайя сразу перестал голосить и потребовал передать слиток ему — это, мол, похоронные деньги. Кто-то из рыбаков стукнул держателя лупанария по голове, и Сукайе хватило ума не настаивать. Действительно, серебра как раз хватило, чтобы похоронить Нану. Городские стражи, присутствующие во время опознания и похорон, долго, со всеми подробностями обсуждали этот случай в доме стражи. Один из них, бородатый заика, все твердил — вы-вытащили девоньку, а она к-как живая. Чистенькая в-вся… Вечером Иддин-Набу и Рахим-Подставь спину напились «вавилонского коктейля», потом долго шатались по городу, пока дежурные отборные по приказу Набузардана не вернули их в дом стражи и не посадили под замок в одну из подвальных камер. Здесь они спели несколько песен, потом заснули.
Славные были денечки!
Рахим поднялся со стула, оглянулся — царский кортеж уже, объехав Старый город, приближался к Эсагиле. Это было достаточно далеко от его дома, но все же старому солдату удалось различить тент с золотыми кистями, натянутый над колесницей царя. Скоро уже прибудут… До темноты будут молиться, потом господин спустится с египтянкой в подземелье храма, сотворит обряд… Постарайся, Мардук, чтобы все обошлось, чтобы соитие было удачным, чтобы Син возродился на небе без обиды, не помня зла на постаревшего любимца богов.