Найдена
Шрифт:
Говорить о княжне я не стала.
– Значит, нас там ждут с хлебом-солью? – задумчиво произнес седоусый.
– Да.
Он неожиданно резко наклонился и сгреб меня за плечо. Пронзительный взгляд обжег мое лицо.
– А коли так, то куда ж ты бежала? Почему не ждала со всеми? И почему таилась, хотя видела, что мы служим Ярославу?
Я растерянно заморгала. Когда не ведаешь, что сказать, проще всего пустить слезу. Не поверят, но и донимать не станут. По моей щеке поползла прозрачная капля. Я всхлипнула и растерла ее ладонью. Однако седоусый оказался упорным.
– А ну полезай.
Я замерла. Даже забыла, что собралась плакать.
Вот и все. Опять начнутся княжеские допросы, сплетни, уловки и обманы… А как без них? Что сказать Ярославу о сестре? «Она не стала наложницей, только притворилась ею»? Разве Новгородец поверит? «Почему ты оставила ее, почему не уехала с ней на чужбину? – спросит он. – Где теперь моя сестра Предслава?»
Мне вспомнились слова Горясера: «Войско Святополка уже у Буга и дерется с поляками». Горясер знал, о чем говорит. У Буга был бой, и кто знает, может, в том бою шальная стрела уложила Предславу на мягкое земляное ложе? Как объяснить это Новгородцу?
В панике я оглянулась на кусты. Где же твоя помощь, Горясер?! Хорошего же ты нашел мне провожатого!
Тонкий свист прервал мое негодование. Седоусый охнул и схватился за горло. Между его пальцев высунулась резная рукоять ножа. Остолбенев, я смотрела, как он скривился, задергал губами, а потом медленно лег на шею лошади. Второй нож вонзился в незащищенную шею дружинника слева.
– Там! – указывая на небольшой каменный завал слева от дороги, закричал Торн.
Все проследили за его рукой. Каким-то чудом рябой наемник незаметно перебрался через ровную полосу большака и теперь, опершись на колено, прятался между камней. В его руке покачивался тонкий короткий кинжал. Третий… Воины Горясера умели убивать.
– Беги! – крикнул он мне и метнул кинжал. Свиста я не услышала, только хрип раненой лошади Торна. Кобыла дернулась и длинным скачком смяла стоящих впереди. Передо мной открылся широкий проход.
«Он нарочно целил в кобылу», – догадалась я и одновременно с догадкой обрела способность двигаться. Одним прыжком я преодолела большак, скатилась в кусты и понеслась по полю, к овражистым речным берегам.
– Держи девку! – завопили сзади.
Я не обернулась. За моей спиной кричали люди, ржали лошади, что-то звенело и взвизгивало, но я не оглядывалась. Рябой сражался, чтоб спасти меня. Теперь дело во мне…
Со всего маху я влепилась в густой кустарник на краю поля. Ветви затеребили одежду, хлестнули по лицу. Зажмурившись и бестолково тыча руками перед собой, я проломилась сквозь кусты. Выбралась! Под ногой очутился какой-то овражек. Резкая боль прострелила лодыжку. Я упала, встала на колени и поползла вперед. Ладони уперлись во что-то твердое. Я открыла глаза и застонала.
Передо мной был виток той же дороги! А на ней тяжелые летние телеги, пешие воины, лошади, яркие стяги, дорогие щиты с позолотой… Войско Ярослава!
Я попятилась.
– Эй, глядите, девка! – Надо мной склонилось незнакомое лицо. Бородатое,
Ответить мне не хватило сил.
– Эй, ребята, подсобите! – разгибаясь, завопил кому-то бородач. – Тут какая-то девка… Хворая, что ли…
Затопали ноги, приблизились темные силуэты, голоса…
– Сажай ее на свою телегу, – посоветовал кто-то. – Ведь идешь порожняком, а она, кажись, ногу подвернула.
Бородач потрепал меня за плечо и протянул руку:
– Встать можешь?
Я попробовала. Лодыжка болела. Оперевшись на плечо бородатого, я кое-как проковыляла к телеге и свалилась на пропахшие потом доски. Колеса засипели. Мимо поползли кусты. Впереди, далеко над головой возницы, в небе скучились и закачались друг перед другом знамена Ярослава. Телега остановилась. Что-то случилось? Я вытянула шею. Кусты и каменный завал справа показались знакомыми.
Боже мой, да это…
Откинувшись на спину, я замерла. Усатый возница потрепал меня за плечо. Пришлось открыть глаза.
– Подержи пока. – Он протянул мне вожжи. – Пойду узнаю, что к чему.
Он спрыгнул с телеги и затопал вперед. Я сжала в руках ременные вожжи. Ладони потели, а сердце колотилось так гулко, что стук отдавался в ушах.
Седоусый вернулся, когда я уже отчаялась. Уселся на облучок, причмокнул на нервничающего жеребца и покачал головой.
– Что там? – тихо спросила я. Воин глянул через плечо:
– Сторожевые натолкнулись тут на засаду. Не знаю уж точно, что и как, я недослышал, а только этот волколак из десяти наших шестерых уложил. И ведь жив, собака. Места здорового нет, вместо рожи месиво, глаз выбили, а оставшимся зыркает, будто зверь. Князь приказал не убивать его. Потом допросят. Но по виду он не из Святополковых. Верно, наемник… И чего ему вздумалось напасть на сторожевых?
Передняя телега тронулась с места. Возница отвернулся от меня, хлопнул вожжами, и вороной пошел. Я закусила губу. Значит, рябого наемника поймали… И меня… Но мой возница ни о чем не догадывается. Как долго он будет в неведении? До въезда в город? Город совсем рядом. А там встреча, суета, толкотня. Под шумок улизну куда-нибудь… А на Рябого я зря грешила. Он все сделал, чтоб выполнить приказ своего начальника. Разве что не умер.
Мимо телеги проскакали двое верховых. В поводу за ними шла запасная лошадь. Я легла и свернулась клубочком. Нужно немного подождать. В городе будет проще скрыться…
Как киевляне встречали Ярослава и как дарили хлеб-соль, я не видела. Лежала, сжавшись, в телеге и молила Бога, чтоб поскорее все кончилось и добродушные киевляне обступили злополучный обоз. Однако время тянулось медленно, словно ленивая, согревшаяся под солнцем змея. Наконец шумная толпа хлынула к обозу, и послышались довольные выкрики. Мой возница тоже что-то завопил, спрыгнул с облучка и принялся хлопать по плечам обступивших его киевлян.
Пора. Стараясь не замечать приветственных возгласов и объятий, я подобралась к краю телеги. Какая-то толстая тетка облапила меня и прижала к пухлой груди: