Шрифт:
Найденов
"красноармеец Лазарев И.П. 1926-1944". Всего-то восемнадцать лет, совсем еще зеленый был. Закончив со второй четверкой, Леха решил передохнуть. Год назад, едва вернувшись из армии, дембель Леха Корнеев был по блату пристроен в камнерезную мастерскую при местном кладбище, занимавшуюся изготовлением надгробий и памятников. Работа грязная, тяжелая, для здоровья не очень полезная, но денежная, а потому, для не имевшего
Год Леха проходил в учениках у Петровича - инвалида предпенсионного возраста трудившегося в этой мастерской с незапамятных времен и лихо шкандыбавшего на своей деревяшке. В районе Петрович был известен своим умением скушать поллитру в одну харю почти без закуси и выглядеть после этого вполне трезвым, а также не сдержанным на язык и на руку нравом. Нерадивому ученику тоже бывало, перепадало отеческое внушение в не самой цензурной форме. Обидно было, но деваться-то некуда, приходилось терпеть.
Прикинув количество надписей, которые еще предстояло сделать, молодой камнерез тяжело вздохнул - еще больше сотни. А сколько еще безымянных там легло? Да, дорого далась танкистам эта чертова станция в сорок четвертом. Про этот короткий, но ожесточенный бой знали все в округе. Тогда танковая бригада, стремясь перерезать последнюю железнодорожную ветку, питавшую почти окруженную немецкую группировку, пыталась сходу взять станцию. Немцы же всеми силами старались не допустить этого. Гранитные плиты с фамилиями погибших предполагалось установить на братской могиле вместе с новым памятником. Заказ поступил из районного военкомата, оплачивался по безналу и был совсем невыгодным.
Леха вздохнул и решил продолжить работу. Местный военком, мужик въедливый и придирчивый, за одну ошибку или кривую букву мог забраковать всю плиту, а это значит еще два дня работы псу под хвост, плюс испорченный материал, начальство, и Петрович по головке за брак не погладят. Ну, кто там следующий? "Лакаш Л. -1944". Инициалы были не у всех, да и даты рождения тоже. Фамилии без званий также уже попадались, но тут сошлось все сразу, плюс необычная фамилия. И Леху разобрало любопытство.
– Слышь, Петрович, а чего звания не у всех есть?
Петрович сначала закончил очередную букву, отложил инструмент, взглянул на Лешкину плиту и только потом счел возможным ответить.
– Кроме танкистов в том бою партизаны из местного отряда участвовали. Которые без званий - они и есть.
– А этот Лакаш венгр что ли?
– Лехе захотелось немного потянуть время.
– Нет, не венгр.
– А кто?
– Не знаю. Но не венгр, это точно.
Инвалид замолк, вроде, даже вернулся к работе, а потом неожиданно продолжил.
– Лемир Лакаш. В отряде его, как тебя, Лешкой звали, Алексеем, стало быть. Стрелок был от бога, один раз почти за километр снайпера немцкого снял без всякой оптики. В том бою, прямиком в их танк "чемодан" попал. Танку кранты, а десантников, говорят, по мелким кусочкам потом собирали, чтобы похоронить.
– И откуда ты все это знаешь?
– удивился Лешка.
– А где я, по-твоему, ногу свою потерял? Тоже где-то там осталась, - ответил вопросом на вопрос
Удивлению Лехи не было пределов, о своем участии в партизанском отряде Петрович никогда ранее не заикался. Но тут же возникли новые вопросы.
– Так если ты его знал, то чего отчество не сказал? Забыл?
– Да не было у него отчества. Никто не знал, откуда он вообще взялся.
Леха хотел спросить еще, но взглянув на собеседника, понял - бесполезно. Тот был уже в своих воспоминаниях где-то очень и очень далеко.
Глава 1
Весна началась. Днем температура уже переваливала за положительную отметку, но проведя почти весь день на открытом воздухе, да еще и в пальтишке на рыбьем меху Ленька Толкевич продрог до костей. Однако порученное командованием задание нужно было выполнять, и он продолжал, стуча зубами, сидеть за чахлым кустом в обнимку с длинной неуклюжей винтовкой, наблюдая за тропой, ведущей к партизанскому лагерю. Для знающего человека не тропа, а проезжая дорога, но по воздуху летать люди еще не научились, а за продовольствием в ближайшие деревни выбираться приходилось раз в неделю, как минимум, вот и натоптали.
Ленька пошевелился, разминая затекшие ноги и стараясь при этом не упустить из-под своего пальтишки ни капли тепла. Задание было ответственным - встретить ушедшую за продовольствием группу и проверить, чтобы за ней никто не увязался. Пока что ни немцы, ни местные полицаи вглубь болот, где на одном из островков располагался партизанский лагерь, не совались, но, как известно, береженого и бог бережет. Вот и мерз юный партизан, вглядываясь до рези в глазах в место на краю болота, откуда должна была появиться группа дядьки Миколы. Ушли они едва рассвело, возвращение ожидалось, приблизительно, когда солнце коснется той высокой ели. Солнце уже задевало краем остальной лес, а партизан все еще не было.
Нехорошие мысли начали возню в Ленькиной голове, хотя он старательно гнал их от себя. С одной стороны, с дядькой Миколой ушли четверо самых опытных и боеспособных партизан, и вряд ли немцы, а тем более, полицаи смогли бы взять их без единого выстрела. С другой, цель их путешествия находилась довольно далеко, да и лес глушит звуки, в том числе и возможную стрельбу. За зиму потерь в отряде не было, как и серьезных боев. Так, столкнулись пару раз с полицаями, пальнули друг в друга и разбежались. Но все когда-нибудь случается в первый раз.
Словно сжалившись над замерзающим пацаном, лес выпустил на открытое место первого человека. Ленька впился в него взглядом. Эх, бинокль бы! Но никакой оптики в отряде не было, приходилось полагаться только на собственное зрение. Гнат! Точно, Гнат! Его сразу можно узнать по манере ходить, повесив винтовку поперек груди. Больше никто в отряде так не ходит. За спиной тяжелый мешок, вон как сгибается. Гнат двинулся дальше по тропе, а за ним вышли еще двое. Ленькино сердце екнуло, потому что эти двое несли на носилках третьего, и вряд ли этот третий просто ногу подвернул.