Найдёныш, или подарок на Новый год
Шрифт:
Лера едва удержалась, чтобы не заплакать. Только сутки прошли. Только сутки. И она уже не хочет отдавать малыша. Наконец, догнав его, и надев памперс, поцеловала животик, отчего Ванюша ещё громче стал смеяться.
— Пошли кушать, маленький мой! Покушаем сейчас, а потом спать. Ты хоть понимаешь, сколько сейчас времени? Нам ещё бабу Гелю надо будет завтра провожать. Поедешь?
Лера поняла, что ей следует купить в машину детское кресло и ещё много чего. Она готова была потратить все свои сбережения на это маленькое чудо. Когда телефон начал вибрировать, она подошла к тумбочке и взглянула на экран.
Лера не
***
Визит к Вере совсем выбил из колеи. Артём и раньше понимал, что отношения у них катятся по наклонной, а теперь убедился в этом. Она завела мужчину на стороне. Это была именно та ошибка, которую он никогда ей не простит. Смог бы что угодно, но не измену. И вот теперь, двигаясь к машине, думал только об одном — как расстаться и не поднимать грязь с изменами. Хотелось сохранить то хорошее, что связывало их когда-то.
До адреса, присланного Олегом, ехать оказалось совсем недалеко. Артём ухмыльнулся тому, как удачно всё складывается, и решил, что, возможно, уже сегодня сможет познакомить родителей с ребёнком.
Он поднялся на лифте, отмечая, что квартира в элитном доме, поэтому вряд ли нужда вынудила её отказаться от ребёнка.
«С другой стороны, почему тогда Светлана работает стриптизёршей? Неужели ей нравится эта работа?»
Мысли заняли голову. Оказавшись у дверей, которые открыл Олег, Артём взглянул на Свету. Она плакала. Ему сразу же захотелось извиниться и узнать, не позволил ли себе его «посланник» чего-то лишнего. Олег вышел в подъезд.
Артём прошёл в просторную кухню. Света сидела за столом. Она взглянула на него с такой ненавистью, что даже самому противно стало от себя такого. Он приблизился и сел за стол напротив неё.
— Итак, наш разговор не задался, пока мы находились под охраной твоих людей, — начал Артём, стараясь не делать свой голос пугающим.
— Я уже поняла, что ты мне угрожаешь. Как ты мог до такого скатиться? Ты мне противен.
— Иногда я сам себе противен, — поддержал Артём. — Хочу знать, где ребёнок, потому что не слышу криков, смеха или визга…
— А я хочу знать, почему он стал интересен тебе через полтора года. А? Отцовские чувства проснулись?
Артём стиснул зубы так сильно, что даже почувствовал напряжённые скулы и двигающиеся желваки.
— Сначала ты ответишь на мои вопросы, а потом я решу, стоит ли отвечать на твои. Что с ребёнком? Он жив?
— Жив, но, как видишь, тут его нет… И больше никогда не будет, — развела руками Светлана.
Артём обратил внимание, что без слоя косметики, который присутствовал на её лице в клубе, она разительно отличается от Агаты. Такая маленькая хрупкая девочка с россыпью едва заметных веснушек на щеках.
— Если я уйду, то мой человек будет разговаривать с тобой по-другому…
— Боишься остаться? — она вскинула бровь. — Можем вспомнить, как хорошо нам было… Как думаешь?
— Нет!
— Боишься, что рожу тебе расцарапаю? Ты прав! Расцарапала бы, да пёс твой цепной пугает немного… Хотя мне-то терять
— Кредиторы? — Света кивнула и отрешённо посмотрела в одну точку. — Я готов решить эту проблему.
— Продал картину богатенькому коллекционеру или сам стал одним из этих толстосумов? Не важно! Я расскажу всё, если ты признаешься, зачем тебе ребёнок…
— Не поверишь, но ты права: отцовские чувства проснулись.
Артёму с трудом давалось каждое слово. Он с горечью выдохнул и снял пальто, потому что в квартире было жарко.
— Бабушка умерла два с половиной месяца назад, — начала Света. — Я была вынуждена взять кредит, чтобы похоронить её так, как она этого заслуживает — со всеми почестями. А вот выплачивать из-за него не получалось.
— Значит, мальчик?
Артём понимал, что должен применить всю свою толстокожесть, потому что проникаться историей Светы не планировал. Слава богам, что за последний год он смог ожесточить своё сердце.
— Мальчик… Я не хотела его рожать, когда ты исчез, но было поздно делать аборт. Мне везде отказали. Пришлось родить. Бабушка уговорила меня не оставлять его в роддоме и не отдавать в детский дом, мол, зачем поступать так, как когда-то поступила моя мать. Она сказала, что меня подняла и Ваньку поднимет…
«Ванька», — тепло разлилось в душе Артёма, с особым трепетом отдаваясь в труднодоступных местах, куда он давно никого не пускал.
— У них связь была особенная. Ваня любил бабушку, мне порой даже казалось, что он её мамой считает. У нас с ним не срослось. Я знаю, что материнский инстинкт ещё на стадии вынашивания начинает себя проявлять, видимо, я его лишена. Пока она была жива, я занималась восстановлением фигуры, планировала вернуться к танцам, а потом, как гром средь ясного неба, её просто не стало по щелчку пальцев. Сердечный приступ. У меня долги, которые надо выплачивать, и мечта однажды стать известной танцовщицей… А что с ребёнком-то сделаешь? Он постоянно орал, чего-то требовал… Я не хотела становиться матерью! — Света сморгнула слезу и продолжила смотреть в одну точку. — Понимаешь? Не хотела! — она закричала, и голос сорвался, стал хрипеть. — Это всё из-за тебя! Всё из-за мимолётной связи, которая превратила мою жизнь в ад!.
Артём поджал губы. Он всё-таки позволил себе проникнуться её историей, и сердце ныло теперь от жалости.
— Где сейчас Ваня? Я заберу его.
— Не знаю я…
— Как?
Артём сжал руки в кулаки и поймал на себе испуганный взгляд Светы.
— Бить будешь? — процедила она.
— Я не бью женщин… — выдохнул Артём и постарался расслабиться. — Просто скажи мне, куда ты его дела, я решу проблему с твоими долгами и оплачу для тебя самую лучшую школу танца в столице.
Глаза Светы заблестели. Артём угадал её цену.
— Я его подруге отдала, Ленке Сазоновой. Она сказала, что знает женщину, которая станет для Ванечки прекрасной матерью и обеспечит его всем. Я отдала ей все документы на Ваню и отказ от прав на него. Этого должно быть достаточно для усыновления.
— Адрес подруги! — Артём поднялся на ноги, чувствуя, что всё тело напряжено. — Он взял пальто в руки.
«Глупая! Какая же глупая» — бегали мысли в голове.
Подруга могла продать ребёнка на органы, от этого всё скрутило внутри болезненным спазмом. Оставалось надеяться, что Ваня ещё жив.