Найденыш
Шрифт:
— Сказать не могу ничего, — добавил Ожерелье. — Пока.
Он сказал это так, будто все уже было делом решенным.
— Послушай, Ожерелье, мы же собирались как следует подлатать «Касатку», — по голосу палубного было слышно, как он обескуражен, — сменить изношенную оснастку. Мага нет. Лекаря потеряли… — Руду внезапно оборвал себя и взорвался: — Да что случилось-то?!
— Мага я уже нашел. И нанял. Он — маг и лекарь. Дешево, — бесцветным голосом произнес капитан.
— Ожерелье, да ты, видать, и вправду сбрендил. — Палубный аж осип, чего
В капитанской каюте повисла настороженная тишина. Потом заговорил Ожерелье:
— Вы что же… Решили, что я и впрямь того? Ах… — И тут капитан загнул такое, чего я и от кормчего ни разу не слыхивал, а он мастер не только ломы в узлы завязывать.
После такого и видящим не надо быть, чтобы понять: капитан в полном порядке. Я попытался запомнить услышанное хотя бы отчасти, но быстро врюхался, что это мне не по силам. Такое учить надо. По отдельности. И не один день.
После того как раскаты капитанского голоса отгремели, кормчий осторожно нарушил тишину:
— Тогда, может, все-таки объяснишь почему?
— Нет. Повторяю: пока нет.
— Однако, — уронил кормчий.
В беседу вмешался ровный говор баллистера:
— Ожерелье, так не годится: все уже было оговорено, полватаги по кабакам не просыхает — и тут ты резко меняешь намеченные планы да еще и темнишь при этом, как девица на выданье. Чего-чего, а такого я, например, от тебя никак не ожидал. Думаю, палубный и Сова со мной согласны.
Руду и кормчий дружно заворчали.
— Хорошо, — произнес Ожерелье. — А если я скажу, что мы можем взять хороший куш? Такой, какой еще ни разу не брали.
Из окна донеслось удивленное разноголосое кряканье, а затем снова заговорил Три Ножа.
— Хороший куш? — переспросил он. — Допустим. Тогда другой вопрос: а стоит ли этот куш подобной спешки?
— Стоит.
— Каков же тогда этот куш?
— Большой, — отрезал Ожерелье раздраженно. — Три Ножа, я сказал достаточно.
— А по-моему, нет, — парировал баллистер.
— Ладно, — в сердцах сказал Ожерелье. — Это приказ. «Касатка» к рассвету должна быть готова. Пошлите людей по шухским борделям, чтобы вся команда к ночи была на борту. С отливом уходим. Кто не желает, пусть берет свою долю и катится в тартарары. Это и вас троих касается. Ясно?
— Ого, — произнес кто-то.
Я не понял кто. Я сидел под окном, сжавшись в комок и боясь шелохнуться. Творилось что-то странное, непонятное. В каюте капитана опять воцарилась тишина.
— Э-э, Ожерелье, так тоже не годится, — неуверенно протянул кормчий. — Мы ведь ничего не понимаем.
— А я ничего не могу сказать! — рявкнул капитан.
— Хватит! — перебил его палубный. — Мы сейчас просто-напросто перегрыземся, как свора псов над костью, — и этим все кончится. Три Ножа, отстань от капитана! Лучше вспомни — мы уже раз прошляпили богатый хабар из-за того, что излишне распустили языки. Помнишь?
Я помнил. Было такое дело. Шел купец с Архипелага на Побережье, камни вез драгоценные и много еще чего.
Голос баллистера отвлек меня от воспоминаний.
— Руду, не путай дерьмо с гранатой, — сказал Три Ножа веско. — Тогда окно в каюте было бы закрыто, или мы бы сидели наверху у Хлуда за запертыми дверями. Ожерелье, «Касатка» принадлежит не только тебе…
Дальше я уже не услышал, потому что с палубы истошно заорали, призывая меня по имени. Я кубарем вылетел на зов, проклиная про себя неожиданную помеху. Разрази меня молнией, дело-то творится нешуточное! И Ожерелье ведет себя так, будто и впрямь умом тронулся…
Звал меня Крошка, а рядом с ним у сходен ошивался еще кто-то. Я пригляделся и чуть не растянулся в полный рост, споткнувшись от неожиданности: это был тот самый незнакомец из «Барракуды», который сидел там за перевернутым бочонком у стены. Я его сразу узнал, хотя и видел всего-то один раз, и тот мельком. Он смотрел на меня, ожидая, когда я подойду.
— Даль, чего валандаешься? — опять заорал Крошка. — Давай быстрее.
Но со мной случилось непонятное: идти-то всего ничего осталось, но ноги мои ни с того ни сего стали как деревянные. Мне казалось, что я вдруг оцепенел и иду медленно-медленно. Крик Крошки тоже звучит как издалека. А незнакомец спокойно и внимательно следит за моим приближением своими прозрачными зелеными глазами.
— Даль, отведи его к Ожерелью, — сказал Крошка.
— К капитану? Зачем? — брякнул я, а сам еще весь в наваждении.
— Ты чего это? Перегрелся на солнце? — удивился Крошка. — Это новый лекарь. Говорит, капитан вчера нанял его и велел явиться поутру на борт.
«Не лекарь он! Не лекарь!» — захотелось закричать мне. Голова как в тумане. Незнакомец будто услышал мой мысленный вопль. По его губам скользнула тень улыбки, мягкой, без насмешки, словно я только что отменно пошутил.
— Когда нанял? — переспросил я.
— Твоего ли это ума дело? — взъерепенился Крошка.
— Капитан сейчас занят. У него Руду, кормчий и Три Ножа, — буркнул я в ответ, а самого крутит, прямо не знаю, что и думать.
Незнакомец снова улыбнулся.
— Это ничего, — сказал он. — Капитан велел мне явиться прямо к нему сразу же.
Голос у него был густой и глубокий, как отдаленный раскат грома.
— А я тебе что говорю! — встрял Крошка. — Веди давай. Не препирайся. А то будешь сегодня драить всю палубу в одиночку.