Найденыш
Шрифт:
Книги, расставленные по стенам этого роскошного помещения, были скрыты за темно-зелеными шелковыми драпировками, которые сходились под потолком, образуя подобие шатра; их со вкусом собранные складки удерживало большое хрустальное украшение в форме солнца. С него свешивалась небольшая, но изящная люстра; рожки ее были сделаны из полированного серебра, а подвески – из чистейшего сверкающего хрусталя. По углам стояли мраморные бюсты величайших мужей Англии: поэзию представлял Мильтон, натурфилософию – Ньютон, историю – Юм, науку государственного управления – Питт. В нише по одну сторону камина расположились два очень красивых глобуса, в парной нише по другую – телескоп с подставкой на круглом палисандровом столике. Посредине комнаты лежали материалы для письма и груда памфлетов, трактатов, газет и недопереплетенных томов, по большей части, как
Сидни с улыбкой закрыл книгу.
– Теперь я понимаю, – сказал он, – почему со мной обошлись так бесцеремонно. И все же это удивительная страна, если людей здесь хватают и удерживают против их воли для служения делу некой политической партии.
С полегчавшей душой он вернулся к окну и некоторое время наблюдал сквозь золотой переплет, как садится солнце, которое, медленно исчезая, пронизывало море и сушу дивным багрянцем.
Последний золотистый луч погас, и в библиотеке зазвонил колокольчик. Сидни обернулся. Велико же было его изумление, когда обнаружилось, что все книги и памфлеты со стола исчезли, а их место занял скромный, но изысканный ужин, поданный в превосходных фарфоровых судках, с серебряными ложками, вилками и солонками. Никого, впрочем, видно не было. Дверь оставалась запертой. Скатерть постелили и еду поставили совершенно беззвучно. Сидни уже почти готов был вообразить, что попал в руки волшебников или джиннов, которые, как он слышал, еще сохраняют власть над обитателями Африки. Впрочем, эта мысль не помешала ему отдать должное угощению. Он ничего не ел с самого утра, так что имел полное право испытывать голод.
Покончив с едой, молодой человек взял книгу и сел на кушетку, однако не успел прочесть и двух страниц, как вновь раздался звук колокольчика. Сидни поспешно поднял голову. Остатки ужина исчезли. Теперь на столе стояли два графина, бокал, серебряная корзина с виноградом и блюдо кексов. Еще более изумленный, Сидни вернулся к столу, выпил бокал вина, съел несколько виноградин и возвратился на прежнее место с намерением внимательно наблюдать, пока десерт не исчезнет. Однако наступила ночь, а на столе все было по-прежнему. Сидни начала одолевать дремота. Некоторое время он боролся, затем уступил ее приятному действию, и уже через несколько минут сновидения перенесли его в Оуквуд-Холл.
3
Проснувшись на следующее утро, Сидни обнаружил, что лежит на мягком ложе под балдахином темно-красного бархата. Он отдернул занавеси и первым делом увидел собственный небольшой саквояж, оставленный им вчера на борту корабля.
– Воистину, – вскричал Сидни, спрыгивая с кровати, – рассказы о волшебниках не лживы, иначе как бы этот саквояж перенесся сюда без моего ведома и как бы меня, не разбудив, переложили в другую комнату?
Впрочем, он успокоил себя мыслью, что ему не причинили пока никакого вреда и, видимо, не имеют намерения причинять.
Сменив платье и поправив волосы перед великолепным зеркалом, юноша огляделся в поисках выхода. Дверь была приоткрыта. Сидни прошел в нее и, пересекши короткую галерею, оказался в библиотеке, где заснул вчера вечером. Здесь все было прибрано. В камине весело горел огонь, на круглом столе был накрыт завтрак. Сидни слегка подкрепился, затем взял газету, которая лежала подле кофейной чашки сложенная, с еще не просохшей типографской краской. Внимание его почти сразу привлек следующий абзац: «Нам стало известно, что вчера маркиз Доуро подобрал на Отель-стрит молодого английского петушка. Если он окажется хорошим бойцом (а маркиз редко ошибается в выборе), то пусть лорд Эллрингтон [11] трепещет!» Сидни выронил газету в изумлении, которое еще усилилось, когда он увидел, что стол совершенно чист. Юноша встал и некоторое время взволнованно расхаживал по комнате, затем, успокоившись, взял книгу
11
Лорд Эллрингтон – Александр Перси, известный также под именем Александра Шельмы, заклятый враг маркиза Доуро.
12
Капитан Арбор – прославленный витропольский литератор. Arbor – дерево (лат.).
Закончив трапезу, Сидни остался за столом, желая проследить, как будут убирать посуду. После недолго ожидания шелковая занавесь всколыхнулась. Из-под нее вышло живое существо (ибо я не могу назвать его человеком) примерно трех футов ростом. Его огромную голову венчала плотная копна угольно-черных волос, а глаза-бусины, сверкающие дьявольской злобой, усугубляли жуткое безобразие черт. Непропорциональное туловище скрывала темная епанча, доходившая до огромных вывороченных стоп.
Переборов легкую дрожь, вызванную появлением карлика, Сидни почтительно обратился к пришельцу, но тот не ответил ни словом, ни жестом, ни взглядом, а лишь принялся удивительно проворно убирать остатки обеда, бесшумно смахивая посуду на плетеный поднос, который держал на голове. Покончив с этим делом, карлик скользнул под занавесь и пропал так же, как появился.
Прошло несколько томительных дней. Сидни не видел никого, кроме безмолвного карлика, который появлялся в положенное время, исполнял свои обязанности и вновь исчезал. Юноша уже порядком устал от своей роскошной тюрьмы, когда однажды его посетила особа совершенно иного рода. Драпировки зашелестели в необычный час; Сидни с раздражением поднял голову, и его изумленному взору предстала обворожительная юная дама, довольно высокая, с бледной кожей и очень темными глазами и волосами. Заметив Сидни, красавица залилась румянцем, сделала изящный реверанс и уже готова была удалиться, но тут молодой человек вскочил и в самых пылких выражениях попросил ее не уходить. Она исполнила его просьбу с явной неохотой.
– Сударыня, – промолвил Сидни, – вы, наверное, крайне удивились, застав меня в этой комнате. Уверяю вас, я здесь не по собственному желанию.
Затем он поведал обстоятельства своего пленения и последующего заточения, заключив рассказ мольбой помочь ему в бегстве.
– Ах, – отвечала она с ласковой улыбкой, – вижу, вы англичанин и не знаете нашей страны. Поверьте, вам желают не зла, а лишь исключительно блага.
– И все же, сударыня, – продолжал Сидни, – разве справедливо удерживать неповинного иностранца с такой суровостью?
– Справедливо, – тут же ответила дама, – если затем он будет щедро вознагражден, как, я уверена, и случится с вами.
Ответ не удовлетворил Сидни, и он возобновил просьбы отпустить его на свободу.
– На свободу! – с живостью воскликнула она. – Вот уж нет! Что скажет маркиз, если, вернувшись, увидит пустую клетку и поймет, что птицу выпустили? А если он узнает, что виновница – я, то не сносить мне головы.
– Однако, прекрасная тюремщица, ибо так я должен вас называть, коли вы отказываетесь даровать мне волю, – как же он это узнает?
– О, его светлость зорче Аргуса. Пусть никто не надеется уйти от наказания, действуя тайно, – он разыщет ослушника, хоть бы тот укрылся в центре земли. К тому же, сэр, даже если отбросить эти веские соображения, совесть не позволит мне его огорчить.
С этими словами дама вновь сделала изящный реверанс и покинула комнату, оставив Сидни в еще большем отчаянии, нежели до ее прихода.
Еще неделя прошла тем же однообразным чередом. Сидни почти утратил надежду выйти на волю. Одиночество угнетало его дух, а отсутствие моциона заметно сказывалось на здоровье. На пятнадцатое утро, войдя в библиотеку, он был выведен из раздумья видом маркиза, который сидел за круглым столиком, углубившись в газету. Заслышав шаги, тот с чарующей улыбкой, которая так хорошо ему давалась, встал, шагнул к Сидни и, сердечно протягивая руку, обратился к нему со следующей речью: