Найди меня, если сможешь

Зареченская Лиса

Ага, умеет. В кавычках.

Пот лился водопадом, смывая осевшую на лице пыль, оставляя белесые полоски чистой кожи. Увидев себя мельком в отражении защитного стекла, подумала, что на меня смотрит зебра, причем в естественных условиях обитания среди пожухлой травы, где в любой момент в попку может впиться острые когти хищника… в роли которого сегодня была Летиция. Рукава в двух местах тлели от столкновения с огненными зарядами, копчик болел от десятка падений с бугров, а уши оглохли, потому что мой напарник все время орал «надо бежать», а сил уже не было. Еще пять минут, и меня можно будет использовать вместо

белой тряпочки, которую обычно показывают проигравшие.

Раймонд не позволял серьезным ударам достигать нас, лично гасил их. Единственное не терпел, когда вместо ответной пальбы или падения, мы останавливались, как вкопанные, и начинали сердечно его благодарить. Чтобы жизнь медом не казалась, мелким зарядам он позволял достичь, поэтому моя куртка сзади напоминала дуршлаг. У парней, любящих проявить себя, не только ткань, но ещё и кожа дымилась. От запаха палёной плоти, витавшего в воздухе, комок к горлу подступал…

К концу занятия наша группа, что неудивительно, представляла собой набор сосисок-гриль, поджаренных, обваленных в углях и доверенных до готовности... упасть куда угодно. Мое тело, помня о незабываемой ночи, ломило изнутри, так ещё и рука кровоточила.

– Вам больно? – спросил Альман, и в этот раз я не знала, насмехался он или заботился, настолько непроницаемо было его лицо.

– Естественно, как и другим, – хотя мои одногруппники выглядели явно лучше.

– Вы считаете, что это жестоко? – почему-то продолжал допрос Альман. Снова пытался вывести из себя? – Кера Софи, не хотите высказаться?

– А зачем? Ведь на войне нас никто не спасет, боль будет настоящая, нам нужно привыкнуть к ней...– ответила я, правда, не удержалась и прошептала про себя. – Мы, конечно, не на войне, но испытывать боль должны здесь и сейчас. Почему нет?

Альман услышал, но в этот раз только усмехнулся. Он пропустил это мимо!!! Так всё-таки наша Скала Дуэйн посыпался... А нет, показалось. Ибо нашу группу в медпункт не пустили. Когда группа Аркона принимали отвары, мы бинтовались сами, сидя на земле около знахарского корпуса. Полевые условия как на войне, у нас ведь все по-настоящему: строгий комдив, ранения, подорожник на ссадинах... Интересно, а в столовую-то пустят или Альман выкатит котелок и заставит варить перловку на костре?!

Мне было сложно контролировать свой взгляд, поэтому весь вечер в кабинете Альмана я пялилась на свои сапоги. Никак не могу понять, что он хочет доказать? Из-за меня срывается на всех или такой на самом деле? Первое мне польстит, но сделает Раймонда обычным мужчиной, а второе еще больше напугает. Не знаю, что лучше, но падать в руки тирану в разы опаснее, чем влюбляться в куратора. Что-то (а точнее многомесячная подготовка в группе и танцы на граблях) подсказывало, Раймонд ожесточился вовсе не из-за полученного отказа. И будто зная про мучившие меня мысли, мужчина спросил, подходя ко мне:

– Кера Софи, вы считаете меня жестоким?

– А вам не все равно? – вздохнула я, обречённо поднимая глаза. Все внутри пылало, но я уже знала, как опасен этот огонь. – Вы разве поменяете программу из-за мнения одной керы?

– Конечно, нет, – с улыбкой ответил он. Мужчина с интересом рассматривал мою фигурку, утопшую в уголке мягкого кресла. В какой-то момент стало неловко продолжать делать безразличный вид, никогда не думала, что паника наступит

от пристального внимания. – Вы смотрите с затаенной обидой и осуждением.

– Вам неприятно? – сама поняла, что ляпнула слово из раздела невероятное. Главное, вовремя замолчать и сделать умный вид, смотря философски..хотя бы на шкаф. А что? Неплохо. Жизнь, как шкаф: кому-то сами дверцы открываются, а кого-то по голове тюкают.

– Я думаю, что в глубине души вы на моей стороне, кера Софи, – проникновенно сказал Альман, а по-другому такая фраза и не могла звучать. Двусмысленность была во всем от его слов до его терпкого хитрого взгляда. – Позлитесь ради приличия.

– Премного благодарна за дозволение, – достаточно резко отозвалась я. Альман только усмехнулся, а я тихонько прошептала. – Мой личный демон.

– Еще нет, и у меня причин для злости гораздо больше. Надеюсь, вы поймете, моя жестокость оправдана, – также тихо шепнул он, возвращаясь к себе за стол и кидая изредка на меня свои пристальным взгляды, от которых кровь в венах превращалась в лаву. Да, верно, Софи, он действительно разделяет поля битвы, и только оставшись наедине с тобой, будет играть другую роль. Его взгляды гораздо сложнее перенести, чем удары магии.

Не помню себя, но как-то я выдержала четыре часа в комнате с Альманом. Он ничего не делал, но ожидание чего-то надвигающегося повисло в воздухе, и сделало из меня параноика. Я старалась тихонечко сидеть в кресле, читая книгу, зато когда попыталась встать, поняла, что при всем желании смыться, сделать того не смогу. Силы переполняли меня, рвение сочилось наружу, воля блистала в глазах, только даже палец не шевельнулся. Альман уже с интересом посматривал, грозясь предложить помощь. Наверное, именно это помогло мне встать, с гордо поднятой головой выйти из кабинета и привалиться к стене. Мне кажется, я не шла, а ползла…

Стоило открыть дверь собственной комнаты, упала лицом в пол. Элле оставалось только потыкать в меня палочкой, попробовать донести до постели, но ведьмочка позвала тяжелую артиллерию – Серафимыча. Старичок под мои кряхтения совершил обход бездыханного тела и поставил диагноз:

– Плоха девка, а ей еще рожать, – вздохнул старичок, поглядывая на Эллу. Та намек поняла и принялась что-то искать в своем сундуке. Презент пришелся по вкусу домовому, посему он хлопнул мне по плечу. – Сделаю из тебя новенькую, ты уж как-нибудь соберись, для последнего броска.

***

– А вы уверены, что это хорошая идея? – спросила я, пробираясь через кусты к учительскому корпусу, точнее к небольшой пристройке рядышком. По словам домового, лучшая исцеляющая процедура для оздоровления ­– это банька, а лекарство – дубовый веничек. – Керам запрещено туда заходить, если нас поймают, то…

– Нас не поймают…Ты не сумневайся! Никакие лекари не помогут, послушай домового, который наблюдает за вами уже сотню лет. Хилые нынче керы пошли, потому что здоровье не укрепляют…, – махнул рукой домовой, доставая ключ и отпирая заветную дверцу. На меня повеяло сосновым запахом сруба, будто снова очутилась в деревне у бабушки. – Я обо всем договорился с хранителем бани, Архипка в доле, дельный парень, не подведет. А преподаватели отродясь так поздно баню не затапливали.