Найди меня в темноте
Шрифт:
То еще зрелище, ушлепок, верно? Только что была готова оторвать твою голову и съесть ее на завтрак, а сейчас буду валяться твоих ног, рыдая, как школьница…
– Она больна? – слышит Бэт голос хвостатого.
– У нее была травма головы, - отвечает ему Морган.- И она еще не оправилась полностью. Не может контролировать свои эмоции. Не всегда. Но так бывает. А еще у нее…
Твою мать, Морган! Какого черта ты им рассказываешь все это? Какого черта?!
И какого черта она сама сейчас разлепляет пересохшие
– Рик Граймс?
Незнакомец с хвостиком переводит взгляд на Бэт, и она видит в его зрачках не только удивление ее вопросу.
Понимание. Он точно знает, о ком она спрашивает сейчас.
Он, мать его, знает!
А потом вдруг резкая боль в щеке и в правом локте. Жесткие листья, оставшиеся еще с прошлой осени лежать на земле, царапают нежную кожу. Она даже не успевает понять, что именно произошло, как это было тогда, у трансформаторной будки. В самый первый раз, когда она находит эту надпись.
Просто внезапно отказывает тело, и она падает на землю с высоты своего роста. Хлоп, и все. И только боль, которая буквально взрывается сейчас внутри ее черепа, отзываясь перед глазами яркой вспышкой.
А потом темнота… Ее постоянная спутница последних полутора лет…
========== Глава 2 ==========
Когда она открывает глаза, лес уже полон темнотой и звуков, свойственных только ночи. Треск веток в горящем костре. Тихие песни цикад и сверчков. Где-то ухнула сова вдалеке, а потом ей ответил воем…
Койот. Это долбанный койот.
Первые четыре слова, которые он сказал ей когда-то за долгое время молчания. Среди ночи. У такого же пылающего огня. Когда во всем мире, казалось, остались только он и она.
Теплая рука касается ее лба, потом ласково проводит по нему мокрой тряпицей. Затем по вискам. Стирая своими движениями остатки боли, которая напоминает о себе сейчас только тяжестью в висках. А ей очень хочется, чтобы эти руки стерли в эту минуту и память из ее головы. По крайней мере, когда не было памяти — не было боли в сердце. А разве не достаточно с нее и физических мук?
— Где они? — резко спрашивает Бэт, вспоминая о незнакомцах, которых недавно видела в их лагере. Морган только улыбается ей успокаивающе в ответ. Помогает приподняться и сесть в импровизированной постели из одеял и расстегнутого спальника.
— Ушли. Им не стоило больше тут оставаться. И мне было не до них, — даже в скудном свете от костра она видит неподдельную тревогу в его глазах. — Ты снова потеряла сознание. Этого не было давно.
Она молчит. Потому что просто не знает, что ему сказать на это. Сегодня она вообще вдруг снова вернулась к той Бэт, которой была в самом начале их пути. И снова чуть не убила живого…
— И этот паренек… ты ведь хотела убить сначала, да? Не вырубить. Убить.
Он не осуждает.
Морган всегда мог выразить свое неодобрение, что и делал смело и открыто. Постоянно напоминая, о том, что они живы, что они люди, что у них есть душа в отличие от ходячих. В нем еще была жива вера. А в Бэт ее уже не было, несмотря на крест на ее кожаном браслете. Распятие с шеи она потеряла уже давно, еще только возвращаясь к жизни. Своей новой жизни.
— Не убила же.
— Ты так и не смогла. — Морган берет ее руки, крепкие, мозолистые, с царапинками на все еще нежной на удивление коже, в свои широкие ладони. Начинает гладить их ласково и успокаивающе, как обычно, когда хочет что-то сказать важное. Она думает сейчас, что он хвалит ее за то, что сохранила жизнь тому пареньку. Но спустя секунду понимает, что это далеко не так.
— Ты не смогла принять. Как данность. Как часть твоей жизни. И поэтому все еще не можешь взять под контроль свои эмоции. Обида и злость способны сжечь душу. И сожгут. Если ты позволишь им. Так было суждено. Тебе ли отрицать Его волю?
Это уже было. Неоднократно. Они обсуждали все это не раз. Всякий раз она понимала правоту его слов, но принять не могла. Никак. Не выходило. Не выходит, черт возьми!
– …тогда могло случиться все, что угодно. Пойми. Его воля на все. Даже на то, чтобы оставить тебе там, на лесной дороге. Он уготовил тебе именно этот путь. Пройти через все это. Он ведет своей рукой все живое и неживое в этом мире. И если так свершилось, то только потому, что это часть Его плана. Прими это и не вини никого. Никого, моя хорошая, моя маленькая леди. Не по своей воле произошло все. По Его. Тут нет виноватых и правых. Просто прими это. Как данность. Как часть твоей жизни. Как Его волю…
Быть может, если бы она верила как раньше, она бы смогла принять. Но она больше не верит. Ни во что не верит. Кроме собственных рук, своей воли и желания выжить. И помочь выжить ему.
И никому из живых больше не верит, кроме него. Кроме Моргана.
— Когда-нибудь дьявол, сидящий на твоем плече, откажется сильнее ангела на другом. И тогда будет конец… Ты спалишь себя дотла. Убьешь себя. Чем ты тогда будешь отличаться от них? Только тем, что в тебе бьется сердце, и ты дышишь.
— Хорошо, — кивает она ему в ответ, покорно соглашаясь. И он только вздыхает, понимая, что не может достучаться до нее, через те защитные стены, которые она возвела вокруг себя. Куда даже ему нет доступа. Но если бы не эти стены, разве могла бы она сейчас так спокойно сидеть рядом с ним и слушать его слова?
Понимая, как похож этот разговор на тот другой, который когда-то так же вела в тишине летней ночи. Когда так хочется лечь на землю и умереть от тоски и боли под звук цикад в темноте. Чем-то так похожей на ту, когда сидела на террасе домика самогонщика.