Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°
Шрифт:
Нина ничего не знала о том, что они уже не раз встречались и между ними состоялась сделка с часами. Правда, для бармена эта сделка оказалась убыточной... Марчелло он доверился, видя в нем партнера оптового бизнеса, и надеялся, что и на этот раз они договорятся, а заодно обсудят и меры предосторожности.
Днем в ресторане было мало гостей. Звучала приглушенная музыка, скучали официанты. Беседе ничто не мешало. За столом некоторое время шел никчемный разговор о всяких пустяках, потом мужчины перешли к делу. Они быстро договорились о новой крупной сделке: Марчелло привозит сотни две-три джинсов, а
25
Гаевой и Шахтанин вновь вернулись к изучению маршрута передвижения помощников военных атташе, выдвигали различные версии, связанные с фотографированием улицы, на которой ничего примечательного они не обнаружили. Рассматриваемую ими ситуацию можно было объяснить чисто любительским интересом иностранцев и на этом поставить точку. С житейских позиций все выглядело просто — увидели на улице экзотические детали русского города, утопающие в зелени небольшие домики непритязательной архитектуры, какую не сыскать ни в одной другой стране, и решили запечатлеть на пленку.
Но такие объяснения годились для кого угодно, только не для контрразведчиков.
— Как приезды, так и конкретные действия, скажем, фотографирование, надо привязывать к чему-то, рассматривать во взаимосвязи, — вслух размышлял Алексей Иванович.
Шахтанин внимательно слушал генерала, с полуслова понимая ход его мыслей. Они уже не первый год работали вместе и обычно сходились во мнениях. Правда, в иных ситуациях это не мешало им и поспорить. Генерал внимательно выслушивал возражения, но только до тех пор, пока надлежало принять решение.
— Надо попытаться выяснить взаимосвязь действий дипломатов с местами, которые им могли приглянуться, все это сопоставить с имеющимися у нас данными, исключить случайные совпадения, чтобы они не увели нас в сторону, — продолжал размышлять Гаевой. — Строители и топографы привязывают на местности не только реки, горы, дороги и населенные пункты, но и отдельные строения и даже одиночные деревья. А потом переносят на карту, предельно точно определяя их координаты. Нам нужно примерно то же. Скажем, «гости» приехали для встречи с агентом. Или чтобы изъять информацию из тайника. Или, напротив, заложить ее в тайник.
Генерал и полковник еще раз перебрали фотографии и сошлись в том, что улица, безусловно, представляла для помощников атташе интерес, потому что они ее искали. Далее — не исключено, что дипломаты сфотографировали нужный им конкретный дом или другое строение, а может, и дерево. И наконец — на улице проживает какой-то неизвестный, к которому они ищут подходы, определяют его координаты.
— Как бы не пришлось перебирать всех жильцов этой улицы, — вздохнул Николай Васильевич.
— Возможно, и придется. Но только с более конкретной привязкой к неизвестному. Проверьте тех, которые по каким-либо поводам попадали в поле нашего зрения.
Николай Васильевич назвал некоторых лиц, занимающихся контрабандой, липнувших к иностранным морякам, однако никто из них на той улице не обитал.
— Живут на ней несколько моряков загранплавания, но все они, за исключением,
— Но один есть?
— Капитан хочет списать его.
— Вот и посмотрите на него, — сказал генерал.
26
В полночь в квартире Шаталовых раздался настойчивый прерывистый телефонный звонок. Евгения Михайловна и Андрей Александрович все время ждали его после того, как Нина побывала дома.
— Алло, алло, мама! Это я, Нина. Как ты меня слышишь?
— Слышу хорошо, — обрадовалась мать. Правда, голос дочери с трудом пробивался через шум и треск в трубке.
— Вы уже дрыхнете, а у нас тут еще вечер. Ну как вы там?
— Да что — мы. Ничего. У нас все по-старому. Скучаем. Как у тебя? Как доехала?
— Не знаю, с чего и начать. Прихожу в себя от настроеньица... И с тобой толком не поговорила. Здесь — экзотика. Даже небо другое, не такое как у нас.
Нина на какое-то время замолчала. У Евгении Михайловны тоже не получался разговор. Она хотела о многом спросить дочь, но вопросы, роившиеся в голове, вдруг показались ей неуместными для телефонного разговора. Да и Андрей Александрович не спал.
— Что ты замолчала? — спросила мать. — Как живешь-то?
— Мам, я же тут не с прошлого века. Может, скоро...
— Что?
— Может, скоро пристроюсь на работу, правда, временную. Сколько буду зарабатывать, пока не знаю. Здесь все зависит от шефа. Он меня осмотрел со всех сторон, и, кажется, я ему понравилась. Понимаешь — внешний вид, фигура, манеры и прочее... Это не то, что у нас. Даже улыбаться надо уметь. Шеф прямо намекнул... Такие здесь порядки. В общем, начну работать — посылками завалю. Пошлина пусть тебя не смущает. Я все продумала. Прикупила тут один пиджачок, жакетик. Крик моды. Куплю тебе такой же. Покажешь всем. Представляю, сколько будет шума... Мам, ты меня слышишь?
— Слышу, слышу... Не надо нам ничего. У нас все есть.
«Хорошо, что не слышит Андрей Александрович», — подумала Евгения Михайловна, плотнее прижимая трубку к уху.
— Здесь за все надо платить деньгами. За каждую справку, бумажку... Сменить фамилию — тоже надо много заплатить. Магазинов здесь — миллион! Недавно меня Марчелло оставил в центре города, а сам отлучился по делам. Говорит, погуляй, попей кофе, потом встретимся. Я так и обалдела от витрин. Есть все, а у меня — гроши. Одно расстройство. Да, у врача была. Здесь все по-другому. Не так как у нас. Частная практика — плати деньги наличными. А пока даю уроки русского в одной богатой семье, два раза в неделю. Моей ученице семь лет. Я с ней подружилась. Только это не повлияло на оплату уроков.
— Домохозяйничаешь? — спросила мать.
— Да, по первому классу. Купила себе фартук. Здесь они такие удобные. С одним большим карманом посередине.
— Когда ты приедешь?
— Я же только от вас...
— Андрей Александрович привет тебе передает.
— Спасибо. Ему — тоже.
На этом разговор вдруг прервался. Евгения Михайловна, положив трубку, медленно опустилась в кресло и задумалась над всем тем, что услышала от дочери.
27