Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°
Шрифт:
— Значит, и по-гречески можешь? — спросил Крикун.
— Самую малость, а больше по-нашему толкуем.
— И до чего дотолковываетесь?
— Так, кой-что... Один грек недавно по секрету сказал, что на «Апостолосе» кого-то спрятали и увезли в Константинополь.
— Так и сказал? — удивился Крикун.
— По секрету... — подчеркнул Василь.
Крикун, не перебивая собеседника, внимательно слушал, но больше его все же интересовало не то, что кто-то бежал за границу, а не высаживалась ли какая-нибудь контра с пароходов в Новороссийске. Романцов сразу ответил, что ничего
— Ото, вы тут прозевали, — прямо сказал Крикун. — А раз туда увозят, то и оттуда привозят. Такой у нас один сидит. Кого ж они тут подобрали? — озабоченно размышляя, сам себя спросил Крикун.
— Не знаю.
— Ото, надо знать, — проворчал Крикун. — Ты тут на то и поставлен, чтобы все знать.
Крикун долго и нравоучительно рассуждал вслух о том, как это могло случиться, потом спросил о возможностях прохода на иностранные суда и схода иностранцев на берег, заодно выговаривая Василю за прорехи в портовой охране, которые, видимо, используются для заброски агентов с иностранных судов. Настраивался также на крутой разговор с начальником отдела по этому вопросу. Романцов не оправдывался, слушал молча, все замечания на свой счет воспринимал как должное и уже думал, что надо сделать в порту, чтобы впредь этого не случалось.
— Есть у тебя на подозрении люди, которые помогли той контре улизнуть за границу?
— Есть, — сразу ответил Василь.
— Не торопись, — не понравился Крикуну такой скорый ответ. — Как это у тебя легко получается, то — не знаешь, то — есть...
Василь имел в виду переводчика портовых служб Данассиса-Денисенко, который беспрепятственно посещал иностранные суда и мог договориться с кем-либо из экипажа обо всем. В порту, кроме него, никто не мог говорить по-гречески, а также на английском и французском языках, и у Василя не раз возникали подозрения: не ведет ли старый переводчик, служивший до революции в порту, двойную игру — и нашим, и вашим? Этим он прямо поделился с Крикуном.
— Как, говоришь, его фамилия?
— Данассис. Грек. А больше стал называть себя Денисенко. У него есть дочь — балерина, Элла...
— Ну и что? — не понравилось Крикуну упоминание о балерине. — В огороде бузина, а в Киеве дядька... У греков все есть, и дети у них тоже греки.
Крикун с едва заметной улыбкой покосился на своего сопровождающего, но тот не обиделся, и потому дальше пошел деловой разговор, как подойти к переводчику и выяснить, не способствует ли он контре в бегстве за границу и не замешана ли в этом его дочь, гастролировавшая по городам Черноморского побережья. Остановились на том, что Крикун с помощью Василя подкараулит Данассиса в удобном месте и намекнет ему о своем желании перебраться в заморские страны, пообещав расплатиться за услугу золотом.
Начальник местной ЧК, выслушав Крикуна и Василя, согласился с их планом действий, но рекомендовал начать с дочери, которая, по имевшимся у него сведениям, куда больше, чем старик, охотилась за золотом и теми, у кого оно было. Василю также поручалось обстоятельно поговорить со своим знакомым матросом-греком и попытаться навести более подробные справки о бежавшем.
Крикун
Золото, изъятое у контрабандистов, Василю выдано было в отделе под расписку и со строгим наказом смотреть в оба, чтобы не отобрали. Элла протянула руку за монетой, но Василь пообещал расплатиться по окончании дела.
Крикуну тоже пришлось как бы невзначай переложить из одного кармана в другой золотые монеты, так как переводчик оказался неподатлив и наигранно удивлялся, что к нему обращаются по такому вопросу.
— Вы что же думаете, молодой человек, мне жизнь надоела? — сказал переводчик, однако несколько смягчился, увидев золото.
— Смотрите, — заметил Крикун. — Но я рискую не меньше и без гарантий не соглашусь ступить даже на трап.
Эти слова были решающими.
— Могу познакомить с одним капитаном, — сказал Данассис. — Остальное — дело ваше.
— Капитан надежный?
— Все будет зависеть от оплаты.
— Сколько?
— С ним договоритесь.
— Примерно? — настаивал Крикун. — Может, у меня мало?
— Сколько запросит...
— Значит, будет торговаться?
— Как и все греки.
— Да... — с сожалением протянул Крикун.
Он стремился уяснить для себя, как часто принимал участие в подобных сделках переводчик. Данассис уходил от этого разговора, но Крикун из услышанного уже твердо зацепился за его посредническую деятельность и прямо спросил:
— А сколько заплатил тот, кого недавно отправили на «Апостолосе»?
— Вы что же меня — допрашиваете? — возмутился Данассис. — Я вас не знаю и знать не желаю. Полагаю, переговоры исчерпаны. Честь имею...
Но Крикуна такой ситуацией удивить или вывести из себя, чтобы разойтись в разные стороны, было невозможно.
— Я тоже честь имею служить в ЧК. Так что честь на честь — это и получится фамилия того...
От неожиданности Данассис вздрогнул. Пенсне соскочило с его носа и повисло на тоненьком шнурке. Переводчик подхватил очки и дрожащими руками водворил их на место, растерянно глядя на невозмутимого Крикуна, ожидавшего ответ.
— Зимин, — наконец с акцентом произнес Данассис.
— Зимин?
— Да. Больше ничего не знаю. Так он мне представился.
И переводчик поведал кое-что Крикуну о том, как был отправлен некий Зимин на «Апостолосе» в Турцию, умолчав, что об этом просила его дочь. Фамилия Зимин ни о чем Крикуну не говорила, но он выслушал Данассиса до конца.
17
Четыре месяца Урумов жил, как он полагал, на нелегальном положении в СССР. Несколько раз виделся с «членами подпольной организации». Памятуя о напутствиях Улагая, он пытался разобраться во всех деталях деятельности подпольщиков, но люди, с которыми он встречался, проявляли в беседах с ним большую осторожность, ссылаясь на провалы после визитов заграничных гостей.
— Вы что — побудете и уедете, господин полковник, а нам тут оставаться. Так что не взыщите, — сказал ему один казак из «подпольщиков».