Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°
Шрифт:
Далее в заявлении указывалось, что на руках у Якова имеется удостоверение особой комиссии по вопросам военнопленных и перебежчиков из белой армии, которое он показывал только Кондрату. И хотя такие комиссии существовали, этот момент больше всего и насторожил Чучмаря. В удостоверении было записано, что предъявителю Пуханову Якову Захаровичу после опроса его комиссией присваиваются все права гражданина РСФСР.
Все это вызвало у заявителя подозрения, о чем он за своей подписью и сообщал в Кубчероблотдел ГПУ.
Ознакомившись с заявлением, уполномоченный Андрей Крикун сразу сказал про себя: «Контра! Но — скрытая и потому вредная
В подобных случаях он в своих действиях строго руководствовался памяткой сотрудникам ЧК, которая рекомендовала:
«... не бей во все колокола, так как этим испортишь дело, а похвально будет, если ты их тихо накроешь с поличным, а затем — к позорному столбу».
Без лишних слов и суматохи Андрей тихо проверял заявление. Этот Яков Пуханов в короткое время успел уже поступить на службу в Красную Армию мотоциклистом автоброневого отряда и затем уволиться «по состоянию здоровья».
Уполномоченный Крикун отметил заметную торопливость Пуханова в оформлении увольнения, его подготовку к спешному отъезду, о котором мало кто знал. Медлить было нельзя. В тот самый момент, когда Пуханов на вокзале подошел к кассе и подал кассирше воинское требование на получение билета до Батума, Крикун взял его за локоть и предложил пройти вместе с ним, а кассиршу записал в свидетели.
Пуханова изобличали не только поддельные документы, изготовленные в Константинополе, но и найденные при обыске шпионские записи, а разработанная французской разведкой легенда его появления в Краснодаре — якобы для посещения родственников — была шита белыми нитками.
— Заявление рабочего Матвея Чучмаря, — докладывал неторопливо Крикун начальнику отдела, — подтвердилось. Пуханов Яков Захарович, тысяча девятисотого года рождения, уроженец Петрограда, из семьи чиновника, по профессии электротехник, арестован и уличен. На допросах немного покуражился, но потом сознался, что еще в тысяча девятьсот восемнадцатом году на пару с отцом бежали в Уфу, служили в армии Колчака в какой-то автокоманде. Затем из Сибири он перебрался в Тифлис, поближе к Батуму, работал в авиационном отряде, а сам выискивал пути бегства за границу. Из отряда уволился, уехал в Батум, устроился там матросом на турецкую шхуну. Вместе с контрабандистами ушел на ней в Константинополь. Это была его мечта — бежать из Советской России. Он так и заявил на допросе. Вот какая нам контра попалась. Мечта!..
— Не отклоняйтесь, — прервал Крикуна начальник отдела Фролов. — Ближе к делу.
— В Константинополе, как он показывает, его подобрали англичане, но он им что-то не понравился. Они отправили его на Лемнос. Там жизнь в палатке на камнях показалась ему невыносимой и он предложил свои услуги французам. Рассказал им о службе у Колчака, наговорил бочку арестантов, как воевал с красными в Сибири. Какой-то полковник Реню завербовал его как элемента, ненавидящего рабоче-крестьянскую власть. Выписали ему липовые документы, посадили на известный нам «Эттихад» и отправили с репатриантами-врангелевцами в Новороссийск. В Новороссийском порту наши хлопцы засекли его и на берег не пустили. Возвращаться с пустыми руками в Константинополь ему было невозможно. Что делает контра? «Эттихад» отвалил от причальной стенки и поплыл вдоль берега до Геленджика. Пуханов выпрыгнул за борт и в темноте вплавь добрался до берега. Пешком дошел до Новороссийска, а уж оттуда подался в Краснодар.
— Какое задание имел от французов?
— Поступить
— Успел что-нибудь сделать конкретно?
— При обыске изъят лист, на котором он собственноручно записал воинские части, где ему приходилось бывать самому или о которых довелось слышать от сослуживцев, фамилии командиров этих частей, количество людей в частях, их вооружение. Да еще нашли оттиск одной сургучной печати. Вот, сам показывает. — Крикун перелистал протокол допроса и прочел показание: — «За время моей службы никаких подлинных документов достать не смог, но составил дислокацию воинских частей на Кубани». Признался, что в Батуме намеревался сесть на иностранное судно, уйти за границу и передать собранные им сведения французской разведке. Дорога эта ему известна по первому разу.
— У кого он жил в Краснодаре?
— У дальнего родственника по матери, пожарника Нечеса.
— Тот знал, что Пуханов к нему прибыл из-за границы со шпионским заданием?
— Подозревал что-то нечистое, но конкретно не знал. Нечес задержан.
— Отпустите.
— Убежит, — мрачно сказал Крикун.
— Зачем ему бежать, если он ни в чем не виноват?
— Так говорит же, что что-то подозревал, но не придавал значения.
— Отпустите домой, товарищ Крикун.
— Есть.
— Не было ли Пуханову задания с кем-то встретиться на Кубани?
— Нет. Говорит, что случайно видел на улице в Краснодаре одного офицера, которого встречал там, но больше о нем ничего не знает.
— Установили?
— Пока что нет.
— Надо найти.
— Есть.
— Какой нам следует делать вывод из дела Пуханова? — прохаживаясь по кабинету, спросил начальник отдела.
Крикун понял, что вопрос — к нему, и тут же высказал свои соображения о необходимости перехвата связей и путей заброски агентуры на Кубань по возможности на дальних подступах, когда еще только замышляется операция.
— Поразмыслим, — выслушав Крикуна, сказал Фролов. — Теперь уже не из Крыма, а вон откуда залетают к нам перелетные птицы. Согласен, что лучше кольцевать их там, когда они готовятся к перелету к нашим берегам. Не мешает побывать в тех краях и посмотреть своими глазами. Как думаешь?
— Не мешает, — согласился Крикун.
— Тогда готовься.
— Я?! — удивился Андрей.
— Ты. А что?
— Меня же вся контра знает. Как увидят... сразу разбегутся, — пошутил уполномоченный, хотя в этих словах была правда: его действительно знали многие на Кубани.
— Ничего. Знают Крикуна, а ты поедешь Бабичем на том же «Эттихаде». Как?..
2
С большим трудом в марте 1922 года Мацков добрался до Краснодара. Измотанный дальней дорогой, постоянной тревогой за свое нелегальное положение и подложные документы, он раздумывал, к кому же направиться и как объяснить свое появление в городе.
Из всех адресов он предпочел один из полученных от атаманши. На улице Пластуновской проживала ее сестра — Зинаида Никитична Беловидова. Поздним вечером Мацков постучался к ней. Она приняла его не с распростертыми объятиями, но предложила на время остановиться у нее. Уже в первый вечер, потушив лампу, в чуть протопленной комнате они вели тихий разговор, как два заговорщика, доверяя друг другу свои тайны, определившие их дальнейшие взаимоотношения.