Найти клад… и перепрятать

Гладышев Сергей А.

Оказавшись в камере, я потребовал, чтобы меня и моих собак накормили. Тюремщик что-то буркнул и ушел, а минут через пять пришел с двумя тарелками пресной каши. Одна была с ложкой и предназначалась мне, а другая больше напоминала тазик и каши в ней оказалось достаточно, чтобы накормить пятерых таких проглотов, как мои милые щеночки. Каша была так себе на вкус, но я привередничать не стал, как и мои пёсели.

Затем я завалился на лавку с соломенным тюфяком и от нечего делать стал вспоминать все, что произошло со мной за последние два с половиной года. И началом, естественно, стал последний день моей прошлой жизни, когда я был московским студентом двадцати лет от роду, учившимся на биолога в университете и наслаждавшимся своей молодой жизнью. Конечно, вспоминая восприятие своей студенческой

жизни тогда, мне приходится признать, что я был типичным оболтусом, не ценившим то, что имел. Хорошо помню, что в свои двадцать лет не упивался каждый день ощущением счастья. Только оказавшись в этом мире в теле несчастного мальчика, я понял, какой прекрасной жизни когда-то лишился.

Два с половиной года назад я был обычным парнем. Не красавчик, но и не страшный — наверное, баллов на шесть из десятки. Всегда удивлялся, что такого во мне нашла Светка. Хотя нет, вру, самому себе вру — прекрасно понимал я, почему Света живет со мной, но гнал это понимание из головы. Парень-москвич, у которого есть собственная двухкомнатная квартира недалеко от центра, у многих красавчиков выиграет конкуренцию за привлекательную девушку-провинциалку, не желающую жить в задрипанном общежитии. Вот так и меня моя подруга предпочла многим своим поклонникам. И я редко когда предавался страданиям из-за осознания того, что красивая девушка возможно больше любит уют моей квартиры, чем меня самого. Моя Светлана, пожалуй, была единственной частью моей прошлой жизни, которой я просто наслаждался, стараясь не портить себе удовольствие плохими мыслями.

Последний день моей предыдущей жизни прошел так, как минули десятки подобных дней неделями ранее: мы со Светой приехали с учебы; часок отдохнули, ковыряясь в Сети; потом прошвырнулись по магазинам, закупившись едой; вместе приготовили ужин; поели; завалились на кровать и посмотрели в Инете свежие серии двух наших любимых сериалов; потом позанимались сексом и легли спать. Все! На этом моя прошлая жизнь закончилась.

Очнулся я уже в теле семилетнего мальчика, чья жизнь была самым страшным кошмаром, который я только мог себе представить. Эта жизнь оказалась настолько ужасна и необычна, что я лишь через год начать хоть что-то в ней понимать. К тому же все это понимание сводилось исключительно к простейшему выживанию в одиночку в крайне неблагоприятной среде. Сейчас я могу уже четко рассказать о том, что было два с половиной года назад в моей новой жизни, но это, что называется, понимание задним умом.

В первые же недели своей новой жизни я вообще ничего не понимал и это накрывало меня таким страшным безумием и отчаянием, что до сих пор не знаю, как не свихнулся, оказавшись в этом мире. И главное, что я не мог понять — почему маленький мальчик живет так, словно он дикое животное. Как можно было в такой жизни разобраться, если первую четко произнесенную и осмысленную фразу от местных жителей я услышал лишь через полтора года своей новой жизни?! Мальчик, в теле которого я оказался, за эти полтора года не произнес ни одного слова, так как он просто ни с кем не разговаривал. И я так полагаю, что он вообще не умел говорить, поскольку и в предыдущие годы малыш был лишен элементарного общения с другими людьми. В общем, хозяин тела, в котором я оказался, был типичным Маугли, но что еще хуже — рядом с ним не было дружелюбных зверей, готовых помочь ему или защитить беспомощного ребенка от жестокости окружающего мира. Другие люди мелькали время от времени в отдалении, но мальчик их очень сильно боялся и старался держаться подальше от кого бы то ни было.

Необычный мир, необычная среда обитания, необычный вид деятельности обитателей того места, в котором я оказался — слишком много было всего НЕОБЫЧНОГО! И к этому еще добавились проблемы со зрением у пацана — через его глаза я видел окружающий мир как-то неправильно, что еще сильнее затрудняло мое понимание реальности.

Мальчик прятался в норах, трещинах в скалах и прочих подобных местах, которые хоть как-то можно было использовать в качестве укрытий от непогоды и врагов. Питался малыш такой гадостью, какую, мне кажется, не всякая помойная крыса станет жрать. Все люди, которых он встречал тогда на моей памяти, пытались обидеть

его при первой же возможности. Они кричали ему что-то обидное, что я не мог разобрать из-за приличного расстояния, бросали в его сторону камни или пытались за ним гоняться. Но мальчик был не промах и легко уходил от погони, тем более, что преследователи откровенно боялись тех мест, в которых он скрывался от погони, однако об этом я уже потом узнал.

За те два с половиной года, что я прожил в теле мальчика, нам удалось избежать серьезных травм, ранений или болезней. К моему появлению в его теле, пацан уже был настолько осторожен и неуловим, что все эти недоброжелатели, время от времени попадающиеся нам на глаза, практически растеряли всякий энтузиазм преследования, однако раньше мальчику очень сильно доставалось — это было видно по его телу! Да что там играть словами — его просто УБИВАЛИ! Причем попытки убийства совершались многократно. Или же пытались поймать и сделать рабом, однако мальчику всегда удавалось чудом вырваться из захватов, спасаясь ценой получения новых серьезных травм, правда и охотников оставляя при этом сильно потрепанными. Все это я узнал впоследствии из обрывочных и очень скудных пересказов других людей.

В итоге после такого детства к 10 годам мы с малышом имели такое изувеченное тело, что даже мне на него было страшно смотреть. Лицо имело настолько отталкивающий вид, что люди, которым случалось его увидеть, в ужасе шарахались в сторону или быстро отводили глаза. Оно и понятно — еще до моего появления в этом теле кто-то сломал мальчику челюсть с правой стороны, после чего та неправильно срослась. Помимо перелома челюсти, на этом месте на щеке остался страшный рваный шрам. Нос у мальчика был не просто сломан, а буквально расплющен и сильно сдвинут в левую сторону. Половина правого уха отсутствовала. И в дополнение к этому все остальные части лица оказались покрыты несколькими шрамами попроще.

Тыльная сторона левой ладони и запястье выглядели жутко, правда рука при этом в значительной степени сохранила свою работоспособность. Позвоночник в грудном отделе когда-то пережил серьезный удар, из-за чего мы с пацаном сильно скособочены. Учитывая эту травму, а также очень непростое детство мальчика, в свои 10 лет я имею рост немногим больше ста двадцати сантиметров.

Возвращаясь к описанию нашего с мальцом тела, могу добавить лишь то, что оно все покрыто многочисленными шрамами. И ладно, если бы следы от ударов остались только на коже, но, к моему большому сожалению, у нас серьезно повреждены некоторые крупные мышцы, а также мне удалось обнаружить следы давних переломов костей. Уму непостижимо, как у маленького мальчика смогли срастись сломанные кости без серьезных последствий для его здоровья! Видно живучесть организма моего Маугли была какой-то невероятно фантастической. Уже потом я узнал, что мальчик был уникальным хотя бы в том, что оказался единственным выжившим ребенком за целые столетия из числа тех, кому не повезло родиться в том негостеприимном для любых живых существ месте.

Когда я вспоминаю, какую гадость ел малыш в те годы, когда я был в его теле всего лишь беспомощным пассивным наблюдателем, меня до сих пор выворачивает наизнанку. Полуразложившаяся падаль, какашки людей и животных, живые существа и растения, на которые даже взглянуть нормальный человек без омерзения не сможет — все это было привычной пищей для мальчика. И его пищеварительная система со всем этим неплохо справлялась. Я думаю, только моя в значительной степени уже адаптированная психика будущего биолога помогла мне не умереть от отвращения и брезгливости в первые месяцы пребывания в теле пацана. Любой другой человек на моем месте изо всех сил стал бы искать способы расщепить свою душу на элементарные составляющие, чтобы избавиться от всей этой гадости, заполнившей жизнь несчастного мальчика.

Только через два года жизни в этом мире я смог составить себе более-менее целостное представление о нем, о той кошмарной жизни, в которой не повезло оказаться мальцу, о всех тех непонятных делах, которыми занимались люди, встреченные мною в первые годы пребывания здесь, и о той непонятной местности, ставшей для меня «песочницей», в которой я постигал особенности моей новой жизни. Но в первые месяцы своего пребывания в этом мире мое состояние непонимания всего окружающего было для меня тотальным, из-за чего, как я уже упоминал, моя душа постоянно находилась на грани безумия.