Назад в будущее. Истории о путешествиях во времени (сборник)
Шрифт:
Почти не дыша, он прислушивался к шуму битвы, которая, по счастью, откатывалась от него к городским воротам. Наконец он рискнул одним глазком глянуть туда и увидел, что всадники все еще гонят перед собой гуситов и их внимание обращено в ту сторону. Это вызвало прилив героической смелости, и он слегка переместился, после чего опять принял позу бездыханного тела; затем, снова взглянув в сторону неприятеля, повторял свой маневр. И так он полз, пресмыкаясь, дальше и дальше в направлении виноградников, помогая себе локтями и коленями, с величайшей осмотрительностью,
При этом мысль его была устремлена к защитному крову виноградника, но в тот момент в нем уже созрело убеждение, что лучше всего временно переселиться из осажденной Праги на Виткову гору к Жижке, где он будет находиться под защитой его крепкого лагеря хотя бы до тех пор, пока восстание в Праге не будет подавлено.
С таким намерением пан Броучек осторожно полз все дальше и дальше и был уже недалек от виноградников, когда, оглянувшись, обнаружил, что дело на поле боя приняло новый, неожиданный оборот. Новые, мощные толпы пражан, на этот раз уже построенные в ряды и предводительствуемые гейтманами, хлынули из Поржичских и Горских ворот, и вражеская конница, не дожидаясь их, резко поворотила коней и стала отходить к реке.
Вдруг совсем близко, с той стороны, где были виноградники, послышались шаги и голоса, и пан Броучек тотчас обратился в живой труп.
От виноградников шли, переговариваясь, двое вооруженных мужчин, и можно уже было различать слова.
– Смотри-ка, немцы убираются восвояси, за реку, – сказал один. – Зикмунд, видать, хотел проверить, как пражане готовы к обороне.
– И начало было плохо, – добавил другой. – Они выбежали со всей горячностью, без гейтманов своих, для боя не построенные, и передние столкнулись с конницей, их намного сильнейшей и потому с легкостью их отбившей. Ну, пусть им это хоть послужит наукой на будущее… Смотри-ка, вот лежит один и, кажется, еще дышит.
Пан Броучек, понявши по речам собеседников, что перед ним табориты, окончательно очнулся от своей мнимой смерти и с тяжелым вздохом приподнялся.
Он увидел перед собой высокого плечистого мужчину в шлеме. Это был, по-видимому, военачальник – в руке он держал железный молот; рядом с ним стоял человек, телом тощий и лицом бледный. Но черные глаза его пылали страстью, черная одежда, черный берет, шевелюра и борода иссиня-черные, как вороново крыло, – все это резко контрастировало с прозрачной бледностью кожи и произвело на пана Броучека какое-то зловещее впечатление; на боку у мужчины висел длинный меч, под мышкой он держал какую-то книгу в толстом кожаном переплете.
– Ты ранен? – спросил человек с молотом.
– Возможно, у меня и имеются какие-нибудь внутренние повреждения, – простонал пан Броучек, – или же я был только оглушен…
– Смотри, на епанче твоей кровь, – указал мужчина.
– Кровь! – в ужасе воскликнул наш герой и разом вскочил. К его изумлению, плащ действительно, был в крови, и пан Броучек начал судорожно обследовать себя – уж не получил ли он каким-нибудь таинственным образом рану; однако
Кровь на епанче пана домовладельца, по-видимому, навеки останется неразрешенной загадкой. Был ли то мед, пролитый в корчме и на фиолетовой ткани напоминавший кровь, или стрела которого-нибудь из пражан задела вражеского коня в тот миг, когда тот проносился над упавшим Броучеком, и кровь его обрызгала епанчу, или Броучекова сулица в падении каким-то удивительным способом задела коня и произвела это чудо; эти вопросы, без сомнения, включит в число своих вечных загадок муза истории Клио.
– Где твое оружие? – задал новый вопрос человек с молотом.
– Право, не знаю, куда оно девалась, – отрекся неблагодарный от своей сулицы, по счастью находившейся достаточно далеко, чтобы пан Броучек не опасался вновь с ней встретиться. – Я замахнулся… – и, вдохновленный пришедшей ему в голову счастливой идеей, которая должна была вывести его из трудного положения, пан Броучек вдруг обнаружил талант эпического сказителя, продолжив: – Замахнулся я на всадника, галопом на меня мчавшегося, и вонзил его что было силы коню в бок; конь взвился на дыбы и… и…
– И копытом оглушил тебя, – закончил мужчина. – А меч твой застрял в боку у коня или же выпал из твоей руки и кто-нибудь его поднял.
– Да, наверное, так оно и было, – охотно согласился наш герой. – Поскольку я был оглушен, то и не знаю, что со мной дальше происходило.
– Но как ты попал сюда, так далеко от прочих?
– Я забежал вперед, желая ударить на крестоносцев с фланга, – уже без зазрения совести лгал пан Броучек, которому эта критическая минута сообщила остроту мысли необыкновенную.
– О, так ты и хитрости военные придумываешь – прямо гейтман из тебя! – усмехнулся человек с молотом. – Но, пожалуй, ты и впрямь парень отважный, хотя вид у тебя не очень-то боевой.
Наш герой проглотил «парня» с досадой, однако обиду уравновешивало признание его отваги, так что он, будучи человеком скромным, покраснел. Теперь, когда прямая опасность миновала, он в самом деле ощущал в себе некий огонек геройства и потому взглянул на обоих мужчин почти без страха.
– Но почему ты так плохо говоришь по-чешски? – продолжал человек, задававший вопросы. – Ты что, из тех немцев, которые примкнули к учению Гусову?
Пан Броучек решительно воспротивился зачислению его в немцы и вновь повторил свою байку о длительном пребывании в чужих краях, откуда он лишь недавно возвратился на родину.
– Помочь землякам в трудной битве? – спросил мужчина с молотом; глаза его тепло засияли.
Броучек неуверенно кивнул.
– Ты мне и впрямь нравишься, дружище!.. А что думаешь ты, отец Вацлав?
– Скажи, придерживаешься ли ты учения пражских магистров? – спросил пана Броучека священник-таборит.
Как читателю известно, наш герой решил на время перейти от пражан к таборитам, и потому он ответил так: