Назад в СССР: 1985 Книга 2
Шрифт:
— Нет, ничего. Хотя, нет... Товарищ майор, просьба есть, личного характера.
— Просьба? — Прудников удивленно поднял бровь. — Савельев, ты не оборзел?
— Нет, — честно ответил я, глядя ему в глаза.
— Ты еще свой косяк с баней не разгреб!
— Так то ж не моя вина, откуда я знал-то? — возмутился я.
— Тихо! — прикрикнул майор, снова постучав пальцами по крышке стола. — Ну и чего тебе надо?
— Увольнительную, — спокойно произнес я, уже примерно понимая, что меня ждет.
Комбат едва не подавился от возмущения.
— Чего тебе? Увольнительную?
— С меня причитается, товарищ майор! —
Прудников смотрел на меня взглядом, который можно было толковать как угодно. Наверное, сейчас в меня полетит что-то тяжелое, а на крайний случай, возможно, даже четвертование. К счастью, все обошлось.
— Коньяк? — задумчиво протянул он, словно смакуя это слово.
— Так точно, — подтвердил я, ожидая негатива. — Как подарок, в благодарность.
Снова повисла напряженная пауза — решалась моя судьба.
— Ну, допустим, я бы мог выписать тебе увольнительную, до вечера. Но не просто так. Есть у меня одно дело, которое нужно выполнить чужими руками. Сделаешь — договоримся.
Разговор явно зашел в такое русло, где разговаривали уже не майор и ефрейтор срочной службы, а словно двое компаньонов где-то на базаре. И чем он руководствовался, когда озвучивал солдату такое условие?
— Удивлен? — усмехнулся тот, достав сигарету. — Я, конечно, не злоупотребляю деловыми отношениями с подчиненными, но иногда приходится. Ну а что? Парень ты сообразительный, находчивый. Быстро ориентируешься в сложной обстановке, вон как все грамотно лепишь. Язык подвешен. Тем более, ты местный. Мне, как раз такого как ты в штабе и не хватало. Пока я сейчас с тобой беседовал, понял, что с тобой нужно по-другому, а не так, как с остальными нашими солдатами. Возможностей наказать бойца у меня уйма, да только что это даст? Ты озлобишься, пакостить начнешь. А мне этого совсем не нужно. У меня хорошая репутация. Из всей нашей части, что в Чернигове дислоцируется, только у меня в батальоне за весь прошлый год без серьезных инцидентов. Мелочи не в счет.
— Честно говоря, я удивлен, — признался я, с трудом поверив услышанному. — И что же вам от меня нужно?
— Ничего сложного. А когда увольнительная-то нужна?
— В субботу, — ответил я, все еще подозревая какой-то подвох.
— Вот в пятницу приходи, обсудим! А насчет коньяка... Не нужно, после того, как с женой развелся, я пить бросил. Все, свободен! И так на тебя почти целый час потратил.
— Есть!
Выйдя из палатки, я облегченно выдохнул. Ни фига себе каша заварилась. Все смешалось в одну кучу, из которой уже сам не всегда понимал, где правда, а где только мои домыслы.
Так-то мне нужно было как можно скорее возвращаться обратно в палатку — «буржуйка» наверняка снова остыла. Вот же долбанное дежурство, угораздило же!
Вновь отправился на пост связи — хотел позвонить домой, кое-что выяснить. Ругаться с Витей я не собирался, ничего это мне не даст, кроме негатива со стороны дембелей. На посту, к тому же, обнаружился еще и прапорщик Кулагин — интересно, а кто же тогда поехал с личным составом на «Юпитер»? Хотя, если подумать то, скорее всего, он с автобусом убыл обратно — чего ему на заводе торчать? Наверняка и так, всех женщин, возрастом от сорока до пятидесяти, что были не замужем, он уже охмурил, старый ловелас... А ведь таковых на производстве было немного, население
На посту связи Виктора не оказалось. Вместо него сидел какой-то незнакомый ефрейтор. Впрочем, в лагере многие еще не были мне знакомы.
— О! А где Витек? — спросил я.
— Отсыпается. Его смена закончилась. А ты кто?
— Леха! — я протянул руку.
— Семен! — ответил тот. — Недавно здесь?
— Вроде того. Я позвоню? — кивком указал на телефон в соседнем отделении палатки. — Все равно начальника не будет сегодня.
Тот оторопел — слишком уж я распылился для новичка.
— Ну иди... — рассеянно произнес он. — Только недолго.
Я бегом рванул к телефону, набрал номер своих родителей. Трубку взял отец.
— Сергей Савельев, слушаю.
— Отец, привет. Узнал?
— Конечно, привет сын. Ну как, проблем из-за столкновения со вчерашней комендатурой не было?
— Да все нормально. Пап, я что хотел спросить... А ты на станции знаешь человека, по фамилии Лисицын?
— Как? Лисицын? Хм… Нет, не припомню такого. Лисин есть, но он со второго энергоблока. Да и вообще, представляешь, сколько народу на станции работает? Около семи тысяч человек!
— Значит, Лисицы на не знаешь?
— Нет. А тебе зачем?
— Да так, просто интересно. Ну если вдруг вспомнишь, дай знать. Кстати, а у меня возможно, в субботу, будет увольнение!
— Да ладно, серьезно? — удивился отец. — Это как у тебя так получилось? Только прибыл на новое место, а уже увольнительную получил. Ну, молодец!
— А мама дома?
— Нет, в садике. И Настя еще со школы не пришла. Как вообще служба на новом месте?
— А вот в увольнении буду, все и расскажу! — улыбнувшись в трубку, произнес я.
— Ну, тогда до субботы. А то мне выспаться надо, вечером снова на смену. У меня напарник Валерка заболел пневмонией, приходится на выкручиваться.
— Ты там тоже осторожнее давай. А, кстати, пап... Еще такой вопрос. А на станции какой самый мощный дозиметр есть?
— А тебе зачем?
— Да с сослуживцами поспорил, что самый мощный дозиметр на ЧАЭС в десять тысяч рентген.
— Да ну ты что, Леша. Таких астрономических уровней радиации и быть не может! — усмехнулся отец.
— Ага, как же... Не может и не бывает, — про себя подумал я, вспомнив об аварии. Когда двадцать седьмого апреля восемьдесят шестого года армейские дозиметристы провели первые замеры у стен горящего энергоблока, ученые тоже были в шоке — даже в институте ядерной физики имени Курчатова, цифры в двенадцать-пятнадцать тысяч рентген вызвали шок. Таких уровней радиации не видел никто.
— Ну, самый мощный, по-моему, на пять тысяч имеется. Да что я, сосед наш, дядя Петя из нижней квартиры, как раз дозиметрист на станции. У него в помещении один на две с половиной тысячи лежит, совсем новый. А вообще, их много разных.
— Ага, спасибо.
— А на что хоть поспорили?
— Да три банки сгущенки. Ладно, отец. До встречи! Маму за меня поцелуй!
— Договорились.
Я положил трубку.
Задумался, закусил губу.
Это что же получается, на станции в восемьдесят пятом году полно современных приборов? А когда случится авария, все, чем будут располагать мечущиеся в панике люди, это дозиметры в лучшем случае, максимум на сто рентген? Что за ерунда?