Назад в СССР

Хлебов Адам

В следующую секунду я увидел в руках Гончаренко кастет.

Глава 7

В следующую секунду я увидел в руках Гончаренко кастет.

И тут произошло нечто неожиданное. На Макса Бодрова тоже напали сзади. Это было общим в обоих нападениях в парках. В прежнем времени и сейчас.

Только в восьмидесятых удар нанесли тяжёлым плоским предметом по затылку. Возможно это

была деревянная доска, кирпич или плоский камень. Не знаю. Макс упал вперед на грудь.

Совсем короткое время он видел кастет в кулаке Гончаренко. Стало понятно, что не это подлое оружие стало причиной потери сознания, а возможно, даже клинической смерти. Сзади ударил кто-то четвертый. Кто же это мог быть? Эти двое, сидевших на против ничего не скажут и так понятно.

Ответ на этот вопрос могла дать Вика Рерих, но ее не было рядом. Попробую всё же добраться до совести этих уродов, хот шансов ноль.

— Так, что молчишь, Гончаренко? Где твой кастет?

— Какой кастет? — неуверенно пробурчал он. Гончаренко явно был не готов видеть меня здесь и отвечать за свои дела.

— Кто бил меня сзади по затылку? Ты же видел.

— Не знаю я. Кто тебя бил.

— Ладно, а ты Сухишвили тоже не знаешь кто меня бил сзади? Тебя тоже там не было? Скажи мне, кто на кого первый напал?

Сухишвили начал ерзать на стуле, опустив глаза. Потом он набрался наглости и выдохнул:

— Ты первый напал.

— Хорошо, и чем же я тебя ударил, раз у тебя такой бланш?

Семин встрял в наш разговор.

— Это не имеет значения. Ты мог его покалечить.

Я не обращал внимания на их защитника.

— Я тебя, Сухишвили, пальцем трогал, до того, как ты начал меня душить со спины. А потом я тебе врезал головой в глаз.

По залу прокатился гул. Стало понятно, что я навалял им не без причины. Часть зала считала, что меня справедливо «успокоили», другая все же начала сомневаться в рассказах этих двух субъектов и поддержала меня.

— Тишина в зале, — девушка снова стучала молотком.

Я смотрел на этих двоих. Они зло зыркали в мою сторону, но молчали.

— Тогда, расскажи нам свою версию, Бодров, — обратился ко мне комсорг.

— Ну а что рассказывать, тут задета честь девушки, которую я защищал от этого, — я кивнул в сторону Гончаренко.

— Гончаренко, девушка была? Или он врет? — складывалось впечатление, что комсорг хочет разобраться. Но я ошибался.

Гончаренко молчал, опустив голову и теребя пуговицы на своей рубашке.

— Бодров, о какой девушке ты говоришь, как ее зовут? Она ученица нашей школы? — весь президиум уставился на меня. Даже стенографистка оторвала ручку от стенограммы и вращала ее между средним и указательным пальцем.

— Я не могу назвать ее имя, без ее согласия, — ответил я на вопрос, — но я невиновен и чист перед вами. Я защищал девушку

от этих двоих. С ним был еще третий, но он не вмешивался. Потом кто-то ударил меня сзади по голове, и я потерял сознание.

— Гончаренко был третий?

Тот отрицательно покачал головой.

— Сухишвили?

Дружок Гончаренко мельком посмотрел на вожака их компании, который выглядел сейчас, как общипанный воробей, вся его спесь куда-то исчезла потом стрельнул злым взглядом в мою сторону и соврал без зазрения совести

— Не было никакого третьего.

— А девушка?

Он смотрел прямо перед собой положив локти на колени и касаясь кончиками пальцев своих рук друг друга. У него были острые черты лица и тонкие усики.

— Нет, не было.

— Так и знал. Ты настоящий джигит, Сухишвили, — прокомментировал я его ответ, — знаешь, что такое честь и правда. Но ничего. Я как-нибудь переживу, а вот, как ты будешь смотреть в глаза своему отцу, я не знаю.

— Бодров! — белая блузка в очках дважды стукнула молотком, — прекрати балаган. — Это не балаган. Это судилище. Гончаров преследовал девушку, угрожал, хватал ее за руки и получил в рожу за это

— Имя девушки будет? — комсорг сверлил меня глазами. На что получил мой отрицательный ответ.

— Ну раз имени назвать не можешь — значит и не было никакой девушки, — главный комсомолец в школе вынес мне вердикт, — Бодров неоднократно получал выговоры, никак не участвовал в жизни комсомольского актива, пропускал отчетно-выборные комсомольские собрания. Так?

Он посмотрел на белую блузку, сделав паузу. Та зачем-то заглянула в красную папку с бумагами, будто хотела убедиться, что я имею выговоры, затем утвердительно кивнула.

Мне стало понятно, что решение об исключении меня из Комсомола они приняли заранее.

— А раз так, то ставим вопрос на голосование. Кто за то, чтобы исключить Бодрова М. А. из рядом Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи?

Мне оставалось лишь молча наблюдать за происходящим. Я сложил руки на груди и разглядывал тех, кто был «за». Все члены президиума, кроме комсорга подняли руки.

Я посмотрел в зал. В зале присутствовало человек тридцать, половина из которых подняла руки. Стало понятно, что вместе с президиумом их большинство.

— Гончаренко? — белая блузка обратилась к моей «жертве». Он сидел с опущенной головой. Покачавшись из стороны в сторону, он поднял руку, не поднимая глаз от пола.

— Сухишвили? — мне показалось, что в этот момент тот втянул голову в плечи пытаясь таким образом скрыться от окружающей действительности.

— Сухишвили! — требовательно повторила белая блузка, поправив очки, но тот молча отрицательно замотал головой,

— Лаааадно… ехидным тоном процедила эта фурия.

— Кто против?