Назад в юность 2
Шрифт:
Поэтому я решил даже не утруждать себя беседой с ней, а пошел за характеристикой к комсоргу школы, десятикласснику, который неровно дышал к Маше Сидоровой. Естественно, характеристика мне была дана в самых лестных выражениях.
Узнав об этом, Наташка долго брызгала слюной, кричала, что так этого не оставит, но в конце концов заглохла.
Собрав документы, мы вместе с теткой вышли на улицу и направились к Среднему проспекту, чтобы на трамвае доехать до улицы Профессора Лебедева, где находилась приемная комиссия ВМА. Пока мы шли по 4-й линии, я разглядывал
По сравнению с две тысячи четырнадцатым годом в Ленинграде было несравненно лучше. Улицы были выметены и вычищены, а дворники в форме и с бляхами на груди все работали, пытаясь вымести несуществующие соринки. Мне навстречу шло множество людей, и в них было некое отличие от людей того времени, в котором я жил. Это были люди, знающие себе цену, уверенные в завтрашнем дне, в том, что никто не выгонит их с работы, не отберет квартиру, а если даже что-то случится, то государство со всей силой закона за них заступится. Никто из них не торопился с загнанным озабоченным видом на работу, как в наши дни торжествующего капитализма.
Большинство прохожих – коренные жители, это заметно по их спокойному виду и разговорам без матов и выкриков. Даже стайки подростков, периодически попадавшиеся навстречу, разговаривали тихо и не приставали к окружающим. Боже мой, дойдя до остановки трамвая, я так и не увидел ни одного милиционера. Ни одного нищего, ни одной бабульки с протянутой рукой. И почти ни одного кавказско-азиатского лица. Зато военных на улице было много. В основном старшие офицеры от майора и выше, они с тяжелыми портфелями целеустремленно двигались по своим делам.
* * *
Из приемной комиссии я возвращался далеко не в таком радужном настроении. Документы у меня не приняли. Председатель комиссии, пожилой подполковник медицинской службы, внимательно ознакомился с моими данными и сообщил:
– Молодой человек, я не могу разрешить комиссии принять ваши документы. Вы, к сожалению, не подходите нам по возрасту. Об этом четко сказано в правилах приема в академию. Мне нравится ваша настойчивость, и результаты у вас впечатляющие, так что приезжайте к нам через два года, и мы с удовольствием дадим вам право принять участие во вступительных экзаменах. А пока отправляйтесь домой и готовьтесь к следующему поступлению в шестьдесят шестом году.
Пока мы ехали обратно, я лихорадочно перебирал варианты и искал выход из положения, а тетя Нина тихо хлюпала носом, искренне переживая за мои дела.
Неожиданно я подумал: «А почему я должен в точности повторять свой путь первой жизни?» Ведь в нашем городе есть университет. Пусть он и несравним со столичными, но медицинский факультет там есть, и уже несколько лет.
Тем более что шансы поступить в местный вуз у меня будут намного выше.
После этого настроение мое немного улучшилось. Я предложил тете Нине по дороге выйти на площади Восстания и купить билет мне обратно домой на Московском вокзале.
Когда мы пришли на вокзал, увидели табличку «На город Энск все билеты проданы». Но, отстояв
Когда мы оказались дома, было уже около пяти часов пополудни. Расстроенный сегодняшними приключениями, я прилег отдохнуть, а тетя Нина стала собираться в ночную смену. Она, как и моя мама, работала медсестрой. Где-то около семи часов вечера тетка показала мне, где взять ужин, и ушла. Я лежал и читал книгу, когда в дверь постучали. Я крикнул:
– Войдите!
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула новая соседка Лиза.
– Послушай, – прошептала она, – твоя тетка уже ушла?
– Да, уже с полчаса.
– Это хорошо, а то она меня невзлюбила с чего-то. Тебя как звать-то?
– Меня – Сергей.
– Серый, значит. Слушай, Серый, я с учебы пришла и бутылочку вина принесла. Составишь мне компанию? А то одной скучновато.
Не особо раздумывая, я согласился. Как раз в тему. Хоть стрессы свои немного сниму.
– А как же Тамара Ивановна? – тут же спохватился я.
– Да не бойся, тетка придет только около часа ночи, она сегодня во вторую смену работает.
В соседней комнате сразу чувствовалось, что у Тамары Ивановны появилась молодая соседка. По всему помещению плыли запахи духов «Красная Москва», «Сирень», на балконе сушилось женское белье.
Я сел за круглый стол, стоявший посреди комнаты и покрытый белой скатертью, а Лиза с заговорщицким видом вытащила из-под него бутылку вина. Я посмотрел этикетку, и она сразу пробудила во мне океан воспоминаний из первой жизни. Красный вермут по девяносто две копейки, который продавался в любом плодоовощном магазине. Это было первое вино, которое я попробовал.
Когда я учился в седьмом классе, на Восьмое марта девочки решили, что надо устроить настоящий вечер. Они полдня сидели в классе домоводства и готовили деликатесы, а мы, вместо того чтобы помочь им, бегали по магазинам и искали взрослого помощника для закупки спиртного. Такого помощника, конечно, нашли и на все деньги, что у нас были, купили красного вермута. Сидя в школьной теплице, пили этот вермут прямо из горлышка.
Когда мы приперлись к девчонкам, те вначале радостно встретили нас, но, когда увидели, что половина парней пьяные, их энтузиазм резко увял. К счастью, опьянение от вина оказалось не сильным, и через час мы уже вполне связно смогли поздравить одноклассниц с праздником. Конечно, за исключением особо напившихся товарищей.
Пока я откупоривал бутылку, Лиза накрыла на стол – нарезала два плавленых сырка, на тарелку положила несколько вареных яиц, в хлебнице принесла несколько кусочков черного хлеба, поставила два граненых стакана. На мое робкое замечание использовать рюмки она бодро ответила словами известного героя:
– А что тут пить-то?
Я разлил по четверти стакана вермута, и мы, звонко чокнувшись, залпом выпили эту кислятину.
– Да ты пьешь, как мой брательник, – удивилась Лиза. – Только ему уже за тридцать, а ты совсем пацан. Когда научился-то?