Назад в юность
Шрифт:
– Борис Васильевич, вы ничего такого не думайте. Я в этом году поступаю на медфак, и мне предстоит учиться еще много лет. Ане тоже нужно окончить школу и либо учиться дальше, либо получить профессию. Так что вы не волнуйтесь, никаких глупостей мы делать не собираемся.
– Ну хорошо, – удовлетворенно кивнул Борис Васильевич и гораздо тише добавил: – Но если что не так, голову как куренку сверну, понял?
– Отлично понял, – ответил я так же тихо. – Не переживайте, все будет хорошо.
Заметив, что мы беседуем, ко мне на защиту несся боевой отряд в составе Аниной мамы и бабушки.
– И что тут наши мужчины в одиночестве делают? Пойдем, Сережа,
«Да, женская солидарность – это не шутка», – подумал я и пошел пить чай.
Три дня подготовки к биологии я провел дома. Звонила Ира, обижалась, что я не дождался ее с экзамена, и пригласила домой вместе готовиться к следующему. Но я уже знал, что это скорее всего будет не подготовка, а нечто другое, обычно заканчивающееся болезнью, в медицинской среде получившей название «эпидидимит женихов». Поэтому я поблагодарил за приглашение и посетовал, что никак не могу оставить дома больную бабушку. Услышав мое вранье по телефону, та только руками всплеснула:
– Ну ты и врать-то мастак!
Ну а во-вторых, как сказал один известный классик: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Я решил полностью довериться этому товарищу, к тому же пишут, что в этом деле он был спец.
На биологии нам с Ирой не удалось сесть вместе.
Я вытащил довольно простой билет. Когда пошел отвечать, то вновь в составе комиссии с удивлением увидел учительницу биологии из нашей школы. Она, по-видимому, давно ввела в курс дела своих коллег. Экзамен у меня вновь принимали очень благожелательно, и я вышел с очередной пятеркой в кармане.
На свою голову, я решил подождать Иру. Та вышла минут через двадцать после меня и, ни на кого не глядя, пошла по коридору.
– Ира, что случилось? – догнав, спросил я ее.
– Ничего не случилось, ваши тупые училки поставили мне тройку.
И тут я совершил ошибку, которую, наверное, никогда не совершил бы, если бы мне было шестнадцать лет. Но я-то понимал, что Ира сдает экзамены просто потому, что ее отец хочет, чтобы она для начала попыталась своими силами поступить в вуз. Если что-то пойдет не так, он просто снимет телефонную трубку, и его дочка будет учиться там, где ей нужно.
И я сказал, чтобы Ира не волновалась, она ведь сможет поступить и с тройкой. Этот намек на отца превратил ее практически в фурию. Она наговорила мне массу гадостей, лучшей из которых было «малолетний засранец», и гордо удалилась.
Вот так легко рассыпались мои планы подняться в элиту страны через родственников планируемой жены.
Но молодое тело не давало мне зациклиться на неприятностях, и я решил, что три дня перед сочинением проведу на рыбалке. К тому же на листах бумаги, спертых из аудитории во время экзаменов, у меня уже написано три варианта сочинения, хотя бы одна из тем должна присутствовать на экзамене. Все три проверила мамина подруга-филолог и, исписанные массой замечаний, вернула с заключением: «Для экзамена сойдет».
Дело в том, что за свою первую жизнь я так и не научился правильно писать. Конечно, медицинские заключения, истории болезни и различные официальные документы были отработаны до автоматизма, но вот сочинение – это что-то. И у меня нет совершенно никакой уверенности, что я смогу написать его на абсолютно необходимую пятерку, отсюда все мои ухищрения. К тому же мой пресловутый медицинский почерк, в котором я сам через день уже ничего не мог разобрать, здорово упрощал всякие проверки, потому что любой проверяющий, кинув тоскливый
Рыбалка прошла не очень: наверное, подсознательно я все же боялся этого дурацкого сочинения. Тем не менее в день экзамена наши сильно поредевшие ряды абитуриентов заняли места в большой аудитории. На доске написали темы сочинений.
Ура! Даже две темы, которые у меня уже написаны, присутствовали в списке.
Посидев с час и набросав черновик, я встал и начал прогуливаться между рядами столов с листами черновика в руках.
На вопрос преподавателя, в чем дело, я сообщил, что так мне легче думается. И когда я пару раз прошелся туда-обратно, листки черновика вылетели у меня из рук вместе с теми, что были под курткой, и закрыли пол в проходе. Я с извинением собрал все листки, сел на место и в оставшееся время собирал нужные листки готового сочинения.
Часть вторая
Наконец наступил торжественный день. Я пошел смотреть списки поступивших. Себя я обнаружил, как обычно, в начале списка благодаря фамилии. Я был третьим. Пройдя чуть дальше по списку, увидел там и фамилию Иры, хотя на сочинении я ее что-то не приметил.
Когда вернулся домой, вся моя семья была в сборе. Отцу поручили торжественную часть.
– Сергей, ты нас поразил. Я бы никогда не подумал, что мой сын, который еще в прошлом году играл в лапту во дворе и дрался с мальчишками, в этом году закончит экстерном школу, да еще и поступит на медицинский факультет. А уж как изменилось твое поведение – мы тебя просто не узнаем. Но, признаюсь, нам нравятся перемены в тебе. И мы приготовили тебе подарок. К сожалению, в этом году ты еще не сможешь им пользоваться. Но в декабре тебе уже исполнится шестнадцать лет, и ты сможешь сдать на права и водить мотоцикл. Выйдем во двор, я тебе кое-что покажу.
После речи отца, спускаясь во двор, я примерно представлял, что увижу. И действительно, посреди двора стояла, сверкая на солнце свежей блестящей краской и никелированными боками двигателя, мечта моего первого детства.
– «Ява-250». Сколько раз я мечтал, что я сяду на кожаное сиденье, поверну ручку газа, и мне навстречу полетит серая полоса асфальта.
Но, увы, в первой жизни так не получилось. Сразу после десятого класса я уехал в Ленинград и каким-то чудом поступил в ВМА. А после второго курса заболела мама, и уже всем стало не до мотоциклов. Она перенесла операцию субтотальной резекции желудка, и вроде бы все налаживалось. Однако, несмотря на проводимое облучение на только что установленном в онкодиспансере «Рокусе» и химиотерапию, у мамы пошли метастазы. Последние два года она просто существовала, жила на наркотиках. И вместе с ней мучился отец, который к тому времени уже ушел в отставку и работал в спортивной школе тренером по лыжам. И гори все синим пламенем, но в первую очередь я должен сделать так, чтобы моя мама в этой жизни жила столько, сколько смогла бы прожить без своей болезни в моей первой жизни!
Сейчас я подошел к облепленному пацанами нашего двора мотоциклу и, изображая огромную радость, уселся на сиденье.
– Папа, там все заправлено? – спросил я.
– Да, конечно. Приятель приехал на нем из дома.
Привычным движением я нажал на кикстартер, покрутил ручку газа, проверяя обороты и выжав сцепление, включил первую передачу и, медленно отжимая сцепление, плавно поехал вокруг двора. Сделав пару кругов, остановился.
Отец смотрел на меня, вопросительно подняв брови: