Наживка для крокодила

Денисов Вячеслав Юрьевич

Юнг буквально посерел лицом, и я понял, что предложение будет принято. Передо мной сидел человек дела. Даже месть за смерть сына была менее приоритетной. Впрочем, мне никогда не будет прощена гибель его наследника. В этой жизни или в следующей, он все равно будет отомщен. Приговор мне подписан в тот момент, когда молодой Юнг уставился в небо мертвым взглядом.

Но сейчас не день мести. Я живу, пока владею информацией о делах Тена.

– Я попробую вам помочь, – выдавил наконец Юнг.

– И еще я хочу знать, где сейчас находится

бывшая любовница покойного господина Тена, Ольга Михайловна Коренева.

– Я попробую помочь, – повторил Юнг.

Потрясающие нервы у человека.

Меня везли обратно в город. Под мышкой снова покоился пистолет, я курил. Уже минут через десять я почувствовал то, что называется синдромом пережитого стресса. Стали подрагивать пальцы рук, лежащие на коленях, на лбу проступила легкая испарина. Ничего не дается мне легко. Никогда…

Глава 20

Появляться перед отделом в окружении корейской мафии мне не улыбалось, поэтому я попросил придурка с головой, похожей на баскетбольный мяч, остановиться на соседней улице. Он послушно крутанул руль вправо, бросил на меня презрительный взгляд, не обещавший ничего хорошего, и замедлил ход своей «дачи» на колесах.

– Слюни подбери, – доброжелательно посоветовал я ему, вылезая из машины.

Придурок поспешно провел ладонью по подбородку, из чего я заключил, что слюни на его подбородке – нормальное явление. Последнее, что я увидел сквозь траурную тонировку, – яростный блеск раскосых глаз.

Вьюн, Иван и Верховцев курили около синего «Форда» и переговаривались. Я махнул им рукой и проскользнул мимо дежурной части.

Мои объяснения Обрезанов выслушал спокойно, покачивая головой. Только спросил:

– Тебя где сбили?

Потом неожиданно произнес:

– Андрей, я сегодня утром ставил машину на СТО. Балансировку отрегулировать да свечи поменять. Там стояла «Тойота» серого цвета. У нее правый указатель вдребезги разбит и на лобовом стекле вмятина. Понятно, что от чьей-то головы. Станция техобслуживания – «теневая», там все жулье «костоправится». Запиши адрес. У нас в городе не так уж часто людей на дорогах сбивают, а потом скрываются…

Обрезанов, это ты? В любом случае спасибо.

– Ты куда пропал? – первым делом рявкнул Верховцев.

– По дороге расскажу. Только сейчас мы заскочим на адрес… Набережная, двадцать два.

Это был тот самый район, где меня, словно куклу, сбили с ног и подбросили в воздух. Район, от воспоминания о котором у меня начинает еще сильнее болеть голова.

Каменное двухэтажное строение с тремя воротами. Ничего себе, «теневая» СТО! Слесари в синих комбинезонах, с малопонятной надписью «Транссервис», ползали в ямах под семью машинами одновременно. Все семь меня не интересовали. Я с Верховцевым и Ванькой искал одну, серого цвета. С моей «фотографией» на лобовом стекле.

Она стояла в самом углу. Механик средних лет с татуировками на обеих руках как раз собирался подправить ее капот. Рядом, спиной к нам, стоял паренек, старательно пережевывал жвачку и

контролировал ситуацию. Полы его пальто были подняты, руки он держал в карманах. Со стороны казалось, что он приготовился прямо здесь справлять нужду, но никак не мог решиться. Я бросил взгляд на капот машины…

Падаю на спину, поджав ноги… Капот цвета серый «металлик»… Удар головой обо что-то твердое… Очень болит голова… Перед глазами плывет, сливаясь с черным небом, обледеневший асфальт… Боль…

– Это она. – Говорю я и делаю шаг в сторону, за колонну. Мне «светиться» нельзя.

Верховцеву не нужно объяснять, что делать. Это специалист оперативной работы и мастер разговоров с «нуля», когда на почти пустом месте раскрывается преступление. Я стоял в трех шагах, поэтому мне все было хорошо слышно. Даже при наличии шума.

Верховцев встал рядом с парнем. С другой стороны подошел Ваня.

– Старушка дорогу не успела перебежать? – Верховцев кивнул на стекло.

Парень смерил опера недобрым взглядом:

– А че?

– Ниче.

– Ну, и все, – парень отвернулся.

Для любого человека могло показаться, что разговор закончился. Но только не для того, кто знал Верховцева.

– Земеля! – сквозь зубы процедил он слесарю. – Отдохни, «децл». Нам с пацаном «потереть» нужно.

Почувствовав родную речь, мастер молча пошел к выходу. Парень недоуменно развернулся лицом к Верховцеву:

– Че за дела?

– Че ты чекаешь, родной? – опер водил головой, как баран перед битвой. – К тебе поговорить пришли, а ты чекаешь. Ты знаешь, что в хате за чеканье бывает? С тобой ЛЮДИ пришли поговорить, а ты чекаешь.

Верховцев, со своей бандитской наружностью, стриженой головой и двумя золотыми фиксами во рту, ездил от отдела на все «стрелки». В нем, разводившем по «понятиям» бывалых братков, еще ни разу никто не заподозрил опера. Потом братва сидела в камерах и никак не могла понять, кто же из них сука. Во всех таких случаях «сукой» оказывался оперуполномоченный уголовного розыска Дмитрий Верховцев, но именно его братва никогда не подозревала.

От неожиданного «наезда» парень не мог сосредоточиться и молчал. Ему не хотелось начинать говорить, потому что все его фразы начинались с «че». Пытаться завязать разговор с другого слова пока не получалось. Понимая проблемы парня, Дима продолжал наседать:

– Уважаемый, у тебя здоровья много? Нет? Может, тебя под крылом кто плотно держит от чужого клева? Или ты в блатном мире по пояс увяз и поляны не сечешь? Тебя кто сподобил людей сбивать на дороге? Ты хоть знаешь, кого ты сбил?

Лицо парня пошло бордовыми пятнами. Еще минуту назад все было спокойно, и вдруг такая «засада». Верховцев держал свой рот полуоткрытым и со стороны походил на законченного «отморозка». Ваня благоразумно отошел в сторону и стал осматривать машину.

– Ты думаешь, если в тину зарюхался, так тебя никто не пробацает? Менты тебя, может, и не сыщут, но от братвы-то куда рюхаться, родной? Мы ж тебя и в Арктике найдем, в жопе у белого медведя.