Наживка для крокодила
Шрифт:
Верховцев сидел и молча смотрел на магнитофон. Признаваться в том, что он «тупит», ему, по всей видимости, не хотелось.
Когда я промотал этот участок в третий раз, лицо Дмитрия озарила догадка.
– «Сотрудника»! Не «сотрудника милиции», а именно «сотрудника»! Это же мент говорит!
– Или мент речь составлял, – согласился я. – Это будет вернее, потому что говоривший «тормозит» на тексте. Ты молодец, что обратил на это внимание. Я это упустил. Упустил, потому что услышал другое! То, на что ты не обратил внимание. Слушай фон, Дима…
В паузе между предложениями, после слова «сотрудники», диктор замешкался почти на две секунды. И именно в этот момент в тишине дикторской аудитории раздалось едва слышимое: «Егор, «Гессер» вынеси…» Если не установить регулятор
Значит, «Гессер» на стойке закончился?..
Ни Верховцев, ни Вьюн, конечно, ничего не поняли. Откуда им знать, что Егор совсем недавно поступил на работу? Впрочем, Егор тут совсем ни при делах.
Но где же Ванька? Нужно было срочно выезжать, а стажера-дипломника все не было. Когда уже выпили весь чай и от курения свербело в груди, Бурлак наконец вошел в кабинет. Причина опоздания была банальна. У Ивана разорвался ремень генератора. Бывает.
– Ваня, к кафе Бориса Кармана.
Жаль, что я тогда проявил тактичность и не стал выяснять до конца, кто же соорудил «крышу» над головой Бориса. Как же так получилось? Этот человек должен мне по жизни, а что получается? Подлость. Нужно было мне не стенкой перед ним вставать, когда «мамаевские» его трясли, как кота помойного, а в сторону отойти. И тогда бы не было у Кармана возможности «по-сучьи» поступать. Если бы не мое своевременное вмешательство, ему бы еще четыре года назад башку бейсбольной битой разбили. Если бы не я, то его жену изнасиловали бы в кабаке, куда она имела обыкновение отправляться в гордом одиночестве. Помнишь, Боря, как я ее, пьяную, отбил уже в гостиничном номере у четырех кавказцев? А помнишь, в прошлом году на тебе налоговый «полицай» повис, как рюкзак, и пять штук баксов отступных требовал? Где сейчас этот коп? Правильно, на нарах. А ты процветаешь. А ты не забыл, как…
Глава 26
… по моей просьбе тебя перестали закрывать пожарные инспектора? Раз в неделю, стабильно? То ящики у тебя пожарный выход перегораживают, то огнетушителей не шесть, как положено, а пять?
– Нет, не забыл…
– Что ж ты, гад, тогда делаешь?!
Карман сидел за своим офисным столом в дальнем помещении кафе и, наморщив лоб, изучал столешницу. Человеку всегда бывает неприятно, когда его справедливо объявляют скотом. Карман, как и многие другие барыги, – не исключение. Он из тех, у кого проблема получения наибольшей прибыли оттесняет все остальное. Но, к сожалению, я узнал об этом слишком поздно.
На мой рык в офис ворвался, как ветер, вышибала Егор. Его верный, как у собаки, взгляд, говорил: «Хозяин, покажи, кого порвать, и я порву!».
– Пошел на хер отсюда! – почти в ухо прокричал ему стоявший у самых дверей Ваня.
У вышибалы не хватило ума даже на то, чтобы понять – нужно идти туда, куда сказали, и побыстрее. Он думал.
Верховцев не дал ему возможности додумать до конца. Своим излюбленным ударом он повалил свою жертву, словно куль, на пол. Следом мелькнула нога, обутая в ботинок «Ralf», и вышибала вылетел в кафе под ноги изумленных посетителей.
– Сколько времени ты под корейцами?
– Год.
Да-а-а…
Барыги всегда очень тонко чувствуют момент, когда и на кого нужно ставить. Наверняка Боря сам обратился к Тену с просьбой о снятии «крыши» Мамая. Мамаеву он заплатил отступные и подлез, как проститутка, под клиента, под Тена.
Воспитывать его я не собирался. Мне нужно было получить ответ лишь на два вопроса: кто говорил в диктофон и кто при этом присутствовал. Информация была получена незамедлительно. Надиктовывал мужик в кожаном плаще, спутник «гаишного майора», с которым Табанцев не расстается ни на минуту. При этом присутствовали сам Виталий Алексеевич и кореец, что раз в месяц приезжает к Карману за мздой. Помимо этого они еще говорили о «какой-то девке, снявшей с их счета деньги».
– Ты толком говори, – посоветовал я. – Какая девка? И какие деньги?
– То ли Коркина, то ли Кортнева… Нет, Коренева. Точно – Коренева!
Ольга Михайловна, оставаясь призраком, успевала делать весьма решительные
– В каком банке?
– Андрей, откуда я знаю?! – сморщился Карман.
– Не смей называть меня по имени, – я развернулся и кивком головы позвал за собой друзей.
Пропустив их вперед, я остался в офисе и прикрыл дверь:
– Карман, скоро твоей «крыше», съехавшей на твою голову с Дальнего Востока, придет конец. Это я тебе обещаю. И вот, когда тебя начнут прессовать Крест или Мамай, налоговики или брандмейстеры, упаси тебя господи набрать мой номер телефона.
– Андрей! – вслед мне неслась мольба.
Сдернув с вешалки норковую папаху Кармана, я запустил ею ему в рожу:
– Я же тебе сказал – никогда больше не называй меня по имени…
Два дня мы потратили на проверку всех банковских счетов Тена. В городе оказалось три банка, в которых хранился капитал бывшего лидера этнической группировки. Ни с одного из них после смерти владельца деньги не снимались и на счет не ложились. Сначала я почувствовал замешательство, потом злость на Кармана, который, испугавшись, дезинформировал меня. Но потом успокоился и велел Ваньке проверить информацию в банках о счетах Кореневой. Результат не заставил себя ждать. В этих же банках хранились суммы и на имя бывшей пассии корейца. Как это называется? Правильно, «крысятничество»! Господин Тен умыкал капитал от своих братьев и помещал его на имя Ольги Михайловны! Кто проверит? А никто! Очевидно, Тен решил жить вечно, доверяя своей женщине настолько безгранично. Четыре дня назад Коренева закрыла два счета, сняв с каждого по сто пятьдесят тысяч. Оставался один, в банке покойного отца Ивана Бурлака. Двадцать тысяч. Трудность с засадой заключалась в том, что, помимо нас, там было организовано и наблюдение со стороны Юнга—Табанцева. Кто они? Ответ на этот вопрос было найти так же трудно, как и найти Кореневу. В том, что начальник охраны одной из смен находится у Юнга, что называется, «на подсосе», ни один из нас не сомневался. Достаточно было вспомнить информированность Юнга о нашем ночном визите в банк. «Отсвечивать» там тоже было глупо. Лично меня в лицо знала уже добрая половина бандюков Юнга. Где гарантия, что Оленька меня не знает?
Оставалось одно – наблюдение вне банка. Сидеть пеньками на дороге – занятие малоперспективное. Кроме того, я еще должен заниматься другими преступлениями, ходить на совещания, работать с людьми… Два дня мы дежурили группами. Первый – Верховцев с Вьюном, второй – я с Иваном. К окончанию своего дежурства, после закрытия банка, я понял, что так можно просидеть до пенсии. Если у Кореневой хватало смелости после всего случившегося опустошать счета корейской мафии, оставаясь невидимой, то у нее должно хватить и ума. Снять деньги со счета на свое имя – плевое дело. Это мы испытываем трудности с засадой. А она может появиться в банке хоть через месяц, хоть через год. Главное, чтобы счет не был арестован. Корейцы, понятно, инициаторами ареста не выступят, а я этого не могу сделать, в связи с тем что дело по расследованию убийства предпринимателя Ли Чен Тена прекращено в связи со смертью «убийцы» Шарагина. Статья 5 пункт 8 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Не придерешься.
Но в этой же статье есть и другая интересная фраза: «…за исключением случаев возобновления дела в отношении других лиц по вновь открывшимся обстоятельствам». Тут тоже не придерешься. Для этого я и искал свою «заочницу», Ольгу Михайловну Кореневу. Это единственный человек, который знает ВСЁ. Она была важна для меня как живой свидетель. Рассказ Бори убедил меня в том, что она продолжала действовать.
Поразмыслив и спроецировав ситуацию на себя, я пришел к неутешительному выводу: имея на руках триста тысяч, я не стал бы «палиться» из-за двадцати. Ни при каких обстоятельствах. Взял бы «ноги в руки», задрал юбку да побежал бы быстро-быстро в сторону западных границ. Однако я понимаю, что есть люди, которые справедливо полагают, что триста двадцать больше трехсот. Именно поэтому я и верил в удачу.